Сибирские огни, 1986, № 10

-— Я тоже, но замечательно честному человеку в критический момент вашей жизни нет до вас никакого дела. А я, ничем не приме­ чательная женщина, два дня разыскивала вас, чтобы предостеречь от беды, от роковой, может быть, ошибки. — Не надо меня пугать, Татьяна Исаевна, я не из пугливых,— сказал Никонов, однако почувствовал противный холод под ложечкой. — Я вас не пугаю, Сергей Кузьмич, зачем это мне? То, что я скажу, я не должна была говорить, но на кафедре предлагалось уже отчислить вас из аспирантуры, а работу аннулировать как абсолютно не состоявшуюся, даже не вынося на обсуждение. Сделать это до воз­ вращения из клиники Романа Романовича без лишнего шума, чтобы не осложнять вопроса. Однако Лев Андреевич поступил наоборот: роздал вашу диссертацию аспирантам и преподавателям, обсуждение состоит­ ся, как вы думаете, зачем? Чтобы насолить Виктору Николаевичу: вот какая работа появилась под руководством профессора Плотникова! Не надо обладать слишком большой проницательностью, чтобы угадать, чем все это обернется: обожаемый ваш руководитель открестится от вас, если уже не сделал этого, и сегодняшнее обсуждение превратится в аутодафе над вами и только над вами! Вы будете уничтожены, на вашей диссертации, на карьере ученого будет поставлен крест, неужели вы этого сами не понимаете? Ну что ж, чуда не произошло: ничего иного Никонов не ожидал от Татьяны Исаевны. Весь ее театр за кафедрой, истовую страсть идолопоклонницы, все, чем она жила, чему молилась, он оскорблял своей диссертацией. Театр превращался в балаган, и, может быть, первый раз в жизни, глубоко потрясенная, оскорбленная, она бросилась защищать свои святыни, но его-то, Никонова, почему ей понадобилось спасать? Зачем она рассказала ему, что делается на кафедре? — Если я вас правильно понял, вы советуете мне снять доклад, работу отозвать, на обсуждение не являться?—спросил Никонов. — Да, да, да! Другого выхода у вас нет. Начало обсуждения в двенадцать, время еще есть, спустимся вниз, с телефона-автомата вы позвоните Льву Андреевичу. — Что я должен сказать? — Что поторопились со сдачей рукописи, что для доработки диссертации вам понадобится время, скажем, несколько месяцев сверх аспирантуры. Понимаю, решиться на этот шаг вам нелегко, это значит чуть ли не перечеркнуть завершенную уже, как вам кажется, работу, два года аспирантуры, но, милый Сергей Кузьмич! Послушайте совета человека вас более чем уважающего. Напишите для начала добротную среднюю диссертацию без замаха вселенского потрясти мир, защититесь, обретите положение, вес в науке, а потом уж, если захочется, сокрушайте идолов. — Иными словами, я должен во спасение своей аспирантуры пре­ дать себя, солгать Льву Андреевичу, обмануть кафедру? — Почему же обмануть? Вы собрали интересный материал, надо лишь найти верный ключ к его пониманию. У вас впереди почти полный год аспирантуры, работать вы умеете, новый вариант диссертации успеете сделать, я вам помогу. Нет, не как научный руководитель, как товарищ, коллега... Я не забыла, что вы не захотели работать со мной, но я не злопамятна и снова пришла, чтобы предложить помощь в труд­ ную для вас минуту. Помощь абсолютно бескорыстную. Впрочем, нет, не бескорыстную: в науке толчется бездна серости, энергичной бездари, и поддержать человека, по-настоящему одаренного,— вот моя корысть. Если не хотите звонить Льву Андреевичу, поручите это мне, я обо всем договорюсь на кафедре. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам избежать катастрофы, одно лишь условие: вручите свою судьбу в мои руки и поверьте, это руки друга... Никонова раздражало, что, сидя за узеньким столом, они касались коленями, раздражал вырез на груди, прикрытый прозрачной косынкой, взволнованный грудной голос, по-актерски умоляюще сложенные, на 46