Сибирские огни, 1986, № 10

— Я прочитала вашу работу,—сказала Татьяна Исаевна.—На кафедре я никому не высказала своего мнения, наверное, не буду выступать... — Почему же? Выступайте, —сказал Никонов.—Я никогда не рас­ считывал на вашу поддержку, к спору с вами готов, пощады от вас не жду. — Вы написали не ординарную работу, ничего подобного я не читала,— будто не слыша Никонова, продолжала Татьяна Исаевна,— Вы талантливый человек, Сергей Кузьмич, стихийно, по-дикарски талантливы, меня поразила ваша страсть, яростная энергия мысли... Работа хорошо скомпонована, восхищает изяществом стиля, но, Сергей Кузьмич, скажите мне, какое отношение имеет ваша диссертация к науке? Это же литература, художественная публицистика, где вместо фактов допустимы догадки, домыслы, где уместны гневные, в духе про­ топопа Аввакума, филиппики, восторженные панегирики, где сам тонко отточенный стиль —аргумент, а наука, наука —совсем другое... — Навесить ярлык —тоже полемика, но ругательный ярлык в полемике —удар ниже пояса. У вас это всегда очень даже получается. — С самого начала вы пошли по ложному пути,—опять будто не слыша Никонова, продолжала Татьяна Исаевна,—наивна, не научна сама постановка вопроса—какой ценой оплачены преобразования Петра. Новое рождается в муках —диалектическая аксиома, как и то, что за историческую отсталость народа платят тяжкими страданиями, жертвами, куда более кровавыми, трагедиями, десятикрат более страшными, иногда гибелью самой нации, государства. История, как и война, сострадания не знает, и дерзко несправедлив подтекст вашей работы представить Петра Великого чуть ли не преступником, жестоким дилетантом. Чудовищную эту мысль вы закамуфлировали показным восхищением деяниями Петра, сделали это, надо сказать, мастерски, но шила в мешке не утаишь. Не понимаю, откуда у вас, молодого человека, молодого ученого, этот взгляд на Петра? Я категорически отметаю предположение, что вам внушил его ваш блистательный научный руко­ водитель, любимая позиция коего —не иметь позиции. Да читал ли он вашу диссертацию, или только листал, разговаривая по телефону? Он же циник, авантюрист, если одобрил концепцию вашей работы, мне кажется, он просто издевался над вами, что в стиле этого красавца мужчины. Поймите же, при всей дерзости, сенсационности ваша концеп­ ция отнюдь не нова, ее без труда опровергнет любой студент-второкурс­ ник... — Любой натасканный вами студент,—сказал Никонов.—Изви­ ните, но учителя своего, профессора Плотникова, я считаю замечатель­ но честным человеком и оскорбления в его адрес принимаю на свой счет. — Вы идеализируете своего руководителя.—Татьяна Исаевна слегка покраснела.— Как все цельные натуры, вы слишком доверчивы, если не сказать, бесхитростны. — Кому какое дело до моих личных качеств? —перебил ее Нико­ нов.—Восхищаюсь Виктором Николаевичем? Так ведь есть чем! Ува­ жаю? Глубоко, и есть за что! Профессор Плотников не натаскивал меня, а учил мыслить. Не перебиваться крохами со своего стола, а вырабаты­ вать собственные взгляды. Именно за это я ему благодарен. Он никогда не стоял с хлыстом у меня за спиной, как вы у своих аспирантов. О таком научном руководителе, как профессор Плотников, мечтает любой аспирант. — Может быть, только... где он, ваш руководитель? Сегодня? Сейчас? Два часа спустя будет решаться ваша судьба, а где, повторяю вопрос, он, ваш учитель, обожаемый научный руководитель? Хотите, скажу? В коридорах власти расшаркивается перед начальством, делает столичную карьеру. — Я сплетнями не интересуюсь. 45