Сибирские огни, 1986, № 10

А поражение? О, неудачников Санкт-Петербург всегда не любил. Он безжалостно набивал ими свои трущобы, обрекая на жалкое прозя­ бание с мечтой Акакия Акакиевича о новой шинели. Несмотря на бессонную ночь, в голове было ясно, и это была ясность сознания: старая жизнь кончилась, новая начиналась. Какая? Конференция открылась в двенадцать, его доклад шел последним, у Никонова оставалось еще время. Он помнил текст доклада наизусть и не читал бы его, а сделал бы по памяти, но говорили, такое не принято. Почему все-таки не было ни одного обсуждения его работы на кафедре? Неужели все уже совершилось? В догадках своих Никонов бросался из крайности в крайность, от мальчишеской веры в блистатель­ ный триумф до малодушного отчаянья. Что-то, наверное, знал Женя Воробьев, но он сделался вдруг неразговорчив, угрюм, редко ночевал в общежитии, однако участвовать в работе конференции не отказался. ...Позавтракав в буфете Публичной библиотеки, Никонов сидел в крохотном зальце основного фонда и впервые ничего не делал. Лампы с зелеными абажурами, особенный запах старых книг, тишина. В этом небольшом, по-домашнему уютном зале прошли лучшие месяцы ленинградской жизни Никонова. Иногда часами сидишь, не замечая, что рядом с тобой тоже вся ушедшая в дали дальние милая девушка, а когда библиотекарша от­ крывала форточку, в зал врывался напряженный грохот Невского, мерещилась потешная пальба из пушек, перестук топоров, уханье чугун­ ных баб, команды, вскрики... Никонов разложил книги классиков на столе, раскрыл их на титуль­ ных листах, сказал: —• Поклон вам низкий, дорогие классики! Сегодня у меня решитель­ ный день —конференция, доклад... Коллега Соловьев кивнул понимающе: не волнуйтесь, молодой коллега, все будет хорошо, ни пуха! И легкокрылая мечта подхватила Никонова и понесла-помчала: съезды, конгрессы, международные сим­ позиумы, Париж, Лондон, курсы лекций профессора Никонова, интервью корреспондентам профессора Никонова, статьи, фотографии! Его фотографии на титульных листах собраний сочинений, мантия по­ четного доктора, небрежно брошенная на спинку кресла. И в пестром калейдоскопе этом лучатся преданные, чистые, любя­ щие глаза — все то святое и жалкое, гордое и смешное, малое и великое, о чем мечтает русский студент, на медные гроши обретающий светоч знаний... Он не обратил внимания на приближающиеся шаги, кто-то сел рядом за его стол, Никонов услышал запах духов. — Сергей Кузьмич, нам надо поговорить, я вас разыскивала... Татьяна Исаевна! Прошлый раз она пришла сюда же, в зал основ­ ного фонда, и были те же духи. Но какая разница, совсем другая жен­ щина сидела рядом с Никоновым, уронив руки на стол. Домашнее простенькое платьице, светлые волосы небрежно собраны шишкой на затылке, осунувшееся побледневшее лицо, усталые глаза, вопросительно глядевшие на Никонова. — Пожалуйста, выйдемте в коридор,—сказала она и, не огляды­ ваясь, пошла к двери. Разыскивала! Шагая за Татьяной Исаевной по темным коридорам, Никонов внутренне насторожился: зачем он понадобился ей сегодня, за несколько часов до обсуждения его работы? Готовясь, он мысленно репетировал свои ответы на возможные вопросы и реплики оппонентов, и самым опасным, самым беспощадным оппонентом представлялась ему именно она, Татьяна Исаевна. И вдруг: искала его! Зачем? Его читаль­ ные залы вспомнила... Они сели за пустой столик, Никонов молчал. Усталое лицо, небреж­ но собранные на затылке волосы, простое платье с вырезом на груди, прикрытом газовой косынкой,— очень это было не похоже на «Танечку», кумира первокурсников. 44