Сибирские огни, 1986, № 10

ный человек»1,—говорил царь, считая любое несогласие с волей своей за чудовищное преступление. «14 застенков работали по нескольку часов в день, 50 палачей трудились в поте лица...» Это из книги Брикнера «История Петра Вели­ кого», издание Сойкина2. Тысячи и тысячи стрельцов-бунтарей в розы­ ске прошли через застенки Преображенского. До двух тысяч нашли се­ бе позорную смерть, их семьи лишены имущества, сосланы в Сибирь — дети, жены, старики родители — до тла разорялось все гнездо. И это делалось тоже во имя «долга благочестия перед богом», во имя спасения народа, именем народа!.. Репродукцию с картины Сурикова «Утро стрелецкой казни» и лито­ графию из книги Корба Никонов положил рядом. Торжественно-теат­ ральной декорацией показалась ему полная глубокого психологизма картина великого Сурикова. И — совсем не страшной рядом с докумен­ тальной работой безвестного художника-графика. На полотне Сурикова зрителя завораживает горделивая осанка, горящий взгляд стрельца в центре картины, но правда ли это? Ведь знает же он, всем нутром чувствует, вот она рядом, лютая смерть! Какие-то минуты спустя он сам будет качаться на веревке, высунув черный искусанный язык, как кача­ ются уже на страшных тех качелях его товарищи. До осанки ли ему горделивой, не напрасно ли придумал все это художник, повествуя об ужасном, неправедном деле истребления одних русских людей другими русскими людьми? Постельница Вера перед пыткой кнутом догола раздета мужчина- ми-палачами — палачей-женщин тогда еще не было; царь замечает, что молодая женщина беременна, с неудовольствием спрашивает, кто отец будущего ребенка. Беременность спасла Веру от кнута, но не от казни. Вера и другая постельница, по одним источникам, закопаны живыми в землю, по другим — утоплены в Москве-реке. И это тоже акт «благочестия перед богом» во имя спасения народа? Ошеломили Никонова письма царицы Евдокии, заточенной в Суз­ дальский монастырь. Неправда, что царица была тупа, необразованна! Письма обжигают страстью, горячей любовью дышит каждая строка. Нет, не царю-супругу адресовались те послания, а человеку, который в буквальном смысле слова обогрел монастырскую узницу. Эти поэтиче­ ские, полные целомудренной нежности письма адресовались майору Глебову. Царица замерзала в сыром, кишащем крысами каземате, и молодой человек отдал ей свою шубу, увидев несчастного человека во всеми забытой царице-узнице. Да, он не должен был это делать — проявлять милосердие — он был царским офицером, значит, врагом ее, но — проявил! Что там любовь двух птенчиков Ромео и Джульетты, живших в роскоши, на свободе?! Какая же сила души была у этой женщины — полюбить, прозябая в каземате, полуголодной, пробиваясь на унизитель­ ных подачках родных, любить, живя в постоянном страхе перед богом, перед царем-мужем! Любить, не страшась неминучей расплаты, какое же это было отважное сердце! Казематная эта страсть — подвиг жен­ щины судьбы горестной, трагичной, ах где же вы, Шекспиры Россий­ ские?! Кому мешала эта любовь, кого оскорбляла? Неужто бывшего супру­ га, менявшего женщин, как закуски, в ночных оргиях? Но возмездие грянуло: для бывшей царицы — новое, многократ суровейшее заточение, а Глебов посажен на кол. Казнь над ним совер­ шалась зимой, и, чтобы преступник скоро не окоченел на морозе, на не­ го накинули тулуп, на голову надели шапку, дабы злосчастный любов­ ник испил чашу страданий сполна! ...А изуверская месть в духе жестокого романса «за измену» второй жене, императрице Екатерине Первой?! На любвеобильную супругу 1 Цитируется по книге Иоганна Корба «Дневник путешествия...». 2 СПб. Бесплатное приложение к журналам «Природа и люди» за 1912 г. 2 Сибирские огни № 10 | 33