Сибирские огни, 1986, № 10

богам, сердилась на них. На ветхом лице ни слезинки, только тупое бабье отчаянье, которое выплакать уже не хватало сил. Никонова угнетала липкая обнаженность глины, и за оградой он стал резать пласты дерна, носить их к могиле. Жеребенок испугался образовавшейся на поляне черноты, водрузив торчком хвост-метелку, кинулся, взбрыкивая, прочь, но скоро вернулся и дохнул в ладони Никонова парным молоком. Со всех сторон Никонов обложил бугор могилы свежим дерном, будто прикрыл отца одеялом. Бабка Ульяна все сидела ,и бормотала сердитые свои молитвы,— маленькая, скрюченная, похожая на евраж- ку-бурундучка. В вечернем небе кружилась большая стая перелетных скворцов, громоздились над озером сахарно-белые облака. Вдруг снова увиделась Никонову тихая улыбка отца. Она там сейчас, глубоко в земле... Он взял на руки бабушку Ульяну, которая уже не бормотала, а лишь с тоской смотрела на дерн могилы и шевелила ветхими, в чешуе морщин, губами. Он нес ее к телеге и дивился, какая она легкая, бабуш­ ка Ульяна. — Кузя, младшенький,— не сказала она, а как-то по-щенячьи проскулила, цытаясь заплакать. Но сил плакать в голос не было, в носу у нее шоркало что-то, будто скреблась мышь. 9 ...Из книги «Иоганн Георг Корб. Дневник путешествия в Моско­ вию 1698 и 1699 гг.»1 Никонов перерисовал картинку, на которой без­ вестный художник изобразил панораму стрелецких казней в Преобра­ женском. На переднем плане две женщины, закопанные по шею в землю. Это постельницы царевны Софьи, они еще живые и смотрят. В разных местах весьма обширной панорамы повторяется одна и та же сценка: приговоренный к казни стрелец положил голову на чурбан, над ним со взнятым топором изготовился обрушить страшный свой удар палач. А посреди площади простое, очень простое сооружение: три столба, поверху перекладина, с которой свешиваются веревки с петлями. По шести веревок по обе стороны лестнищл. Коллективная виселица на двенадцать человек. Дипломат-путешественник Иоганн Корб, очевидец событий, так .описал процедуру повешения: «Добровольными усилиями они (стрельцы) взбирались по лестницам к перекладинам и, осенив се­ бя на четыре стороны света крестным знамением, сами себе закрывали полотном глаза и лицо. Очень многие, надев петлю на шею, бросались с подмостков, желая ускорить свой конец повешением». Никонов представил самого себя взбирающимся по лестнице, наде­ вающим «добровольными усилиями» на шею веревку, мокрую от пред­ смертного пота только что вынутого из петли товарища. И страшный, торопящий взгляд высокого узкоплечего человека, ожидающего, когда ты бросишься вниз, того человека, которого назовут потом «отцом отечества». «Высшей своей обязанностью и долгом благочестия перед богом я считаю охранять свой народ и публично карать преступления, клоня­ щиеся к общей его погибели»2,—говорил царь, лично присутствуя на казнях, следя, хорошо ли справляются с обязанностями палачей его со­ ратники, коих он учил не только делу плотницкому, морскому, кузнечно­ му, не только европейскому «политесу» с танцами по-гишпански, но и владеть топором палача. «Не может быть принесено богу более тучной жертвы, чем преступ- 1 СПб. Издание А. С. Суворина, 1906 г. 2 Цитируется по книге Иоганна Корба «Дневник путешествия...» 22