Сибирские огни, 1986, № 10

письма? Даже самолет от Ленинграда до африканских саванн — в жаркие страны черного континента улетел его научный руководитель — летит долго. Ах, как не повезло, горевал Никонов. Хоть не частыми бы­ ли их беседы, но встречи с этим ярким человеком окрыляли его, да, да, именно такой руководитель был ему нужен. Ну что ж, Виктор Никола­ евич обещал вернуться весной, к его приезду хотя бы начерно пройти до конца работу, чтобы иметь что показать профессору. От отца по-прежнему шли старинным каллиграфическим почерком написанные письма и ежемесячные десять-двадцать рублей. У него об­ наружился в легких открытый процесс, работать в школе стало невоз­ можно, и он жил теперь только на пенсию. Переводы эти угнетали Ни­ конова, но, отказавшись их получать, он смертельно обидел бы отца. Старый восторженный больной человек, отрывая от себя, помогал будущему «профессору», автору еще не написанных «фолиантов», бу­ дущей славе науки русской... Отец представить себе не мог, как далеко было Никонову до «фолиантов», до славы, как мается будущий «профессор», все глубже увязая в пучине все новых и новых фактов, не в силах выстроить их в какой-то ряд, поражаясь противоречивости деяний славного своего героя... Полтавская битва, простреленная посреди баталии царская тре­ уголка, Шлиссельбург, Шлотбург, Ингерманландия, Эстляндия, Ли­ вония, Ниенштадский мир, преобразователь, воспитатель, «отец оте­ чества»... Но отец отечества, который требует от народа лишь денег и рекру­ тов, работных людей и снова рекрутов и денег, воспитатель, который собственноручно сечет плетью придворных, того же Меншикова, а ге­ нерал-адмирала Франца Лефорта, сбив с ног ударом кулака, лежачего пинает страшным своим ботфортом — это ведь тоже Петр Великий... «Повелеваю косить косами. А понеже, кто сему противиться будет, того нещадно бить батогами. Ибо русский мужик и для своей пользы ничего не промыслит». Это указ Петра Первого после его путешествия в Голландию, где он увидел, как косят траву и хлеб косами, а не так называемыми «горбушами» (подобие большого серпа), коими косили на Руси. Не словом, поучением отеческим, а сразу же батогами вдалбли­ вать эту злосчастную косу! Сколько же презрения к мужику-кормильцу, который якобы «и для своей пользы ничего не промыслит», настолько он туп, бестолков, ленив, глуп отроду, закоренело косен! Это русский-то мужичок, мастер на все руки, который и храм без единого гвоздя сру­ бить, и мост навести, и корабль, и дворец, «лепотой» гостей заморских поражавший, и пушку умел^ отлить, и сабельку, алмазами осыпанную, отковать! Знал ли царь свой народ, издавая сей страшный указ? «Ду­ ховный вождь и воспитатель народа»?! Да вождь ли? Воспитатель ли? — потерянно спрашивал себя Никонов, раздираемый сомнениями в соб­ ственной, горячо лелеемой концепции. „ в Публичной библиотеке Никонов работал то в просторном зале об щей истории, то приносили ему документы и книги в крохотный зал ос­ новного фонда. Узнать все — в каждом факте не проглядеть закономер- ностеи, постоянно идти навстречу «штормам и бурям» — спасибо доро­ гой Виктор Николаевич, за добрый совет! Горы разнокалиберных томов вырастали перед ним — издание московские, санкт-петербургские, провинциальные, переводные богатс иллюстрированные фолианты — Лондон, Париж, Берлин... Русские авторы-западники возносили деяния Петра, видя в допет­ ровской Руси только невежество, косность, склонность к тупому непо­ корству. Славянофилы, напротив, оплакивали исконную культуру по­ губленную Петром, жалели запуганный, замордованный народ. Лейбниц восхищался Петром, но ставил тогдашнюю Россию в один ряд с Абис­ синией; великий Вольтер, гроза монархов, восславил русского импера­ тора, не переступив, однако, русского порога,- эта чересполосица