Сибирские огни, 1986, № 10

Корешок розы-ругозы бандеролью прислал с Сахалина тезка Ни­ конова и тоже учитель Сергей Сергеевич Удалов. На посылке сургуч со штемпелем сахалинского геродка Долинска, где семь лет назад в ожи­ дании поезда они сидели на крохотном вокзальчике узкоколейки, раз­ говаривая, споря, философствуя. Сергею Сергеевичу шел седьмой десяток, он про себя сказал так: «Я третьего кореню ссыльно-поселенец, с дедом моим разговаривал писатель и доктор Антон Чехов. Сахалин, окрай земли русской, я полюбил всей душой, тут родился, тут и помру». Кроме прямых обязанностей учителя небольшой сельской школы, Сергей Сергеевич собирал гербарий, наблюдал за повадками диких жи­ вотных, записывал преданья и поверья коренных жителей. В простран­ ном письме, которым сопровождалась посылка, Удалов сообщал поверье, бытовавшее на острове о розе-ругозе. «Кустик сей необыкновенен и премного замечателен,— писал Сергей Сергеевич.— Можете верить, засомневаетесь — не верьте, утверждают, однако, роза-ругоза наделена тайной избавления сердца обиженного от меланхолии, то есть от поползновения на собственную жизнь. Легенда? Быть может, но зер­ но доброе в сем есть. Отвары же из плодов розы-ругозы помогают от печени, а настойка из кореня очищает почки и другие внутренности, как- то кишки. Цвет же, собранный утром, на спирте или водке настоенный, чесотку и всякую язву кожную исцеляет, а также укрепляет волос. Вышеизложенные сведения почерпнуты мною из бесед со старой коре­ янкой, которая запомнила предание со слов деда своего; а кто сказы­ вал деду, уже неведомо.» Лет шесть назад Никонов работал с археологами на Сахалине. В день пасмурный, ветреный шел он по кромке грохочущего прибоя и вдруг на краешке скалы, нависшей над морем, увидел живой костер. Но это был не костер, а цветущий куст розы-ругозы. Его нещадно тре­ пал ветер, но усыпанный ярко-алыми цветами куст, не сгорая, пылал на скале. „ Это и запомнил Никонов: ухает о камни прибои, сыплет дождь, а в сером небе радостно полыхает роза-ругоза. Долго стоял Никонов на том ветреном мысу, и светлело у него на душе, тоска на сердце легчала, слезы высыхали. Осветив всю окре­ стность, цветущий куст одарил Никонова новой надеждой в самый горь­ кий год его жизни... «А почва для кореня розы-ругозы будет хороша — песок с белой морской ракушкой,—писал Сергей Сергеевич.—Место же возвышен­ ное, свету солнышка и ветру вольному доступное». Не было в саду Никонова места «возвышенного», но возле заброшен­ ной кузни нашел он щербатый, красным грибком обметанный, старый жернов. С помощью ребятишек прикатил камень в свой сад — вот и скала, вот и возвышенное место для пришельца с ветреных берегов сахалинских. Навозил с реки голышей, в великом хаосе нагромоздил вокруг жернова. Натолок древесного угля, кирпича, яичной скорлупы, и, перемешав с песком и перегноем, сотворил почву. Две банки кам­ балы венчали дело —морская рыба на всех побережьях почитается за лучшее удобрение. Отыскав под сосенкой присыпанный землей кустик розы-ругозы, Никонов долго развязывал, распеленывал авиастранника: Сергей Сергеевич —опытный садовод. Вот он, весь кустик, в руках Никонова — до чего же мал! — весь поместился на двух ладонях^ но был упруг, шершав и отчаянно колюч. Жалил и кололся даже тугой кулачок корня! «Жив ли, странник?» —спросил Никонов. На стебельке лишь несколько листиков, они похожи на узкие вы­ тянутые ладошки. Корешок, корявый стебель с ветками-листьями —вот и вся роза-ругоза. Никонов не стал разматывать бинт с корня —пусть сохранится каждая крошка родного грунта, пробьются корешки через марлю. Изо рта опрыскал каждый отросточек и вдруг —или показа­ лось? _ услышал терпкий прохладный запах моря. У Никонова дрогну­ ло сердце: вспомнился штормовой сахалинский день, белесый от при-