Сибирские огни, 1986, № 10

Не случайно, видимо, писатель своего героя , делает на новом этапе его жизни начинающим литератором, которому надо увидеть окружающее уже не привычным взглядом «беспощадного опера», а постичь и осмыслить ее во всей пестроте и много­ цветий, но, главное — подняться «до по­ нимания правды жизни». Требование это автор романа ставит столько же перед Леонидом Сошниным, сколько и перед самим собой, сливаясь в этом стремлении со своим героем, потому что только она, «правда — самое естественное состояние человека». Но не только носителем авторских взглядов является у В. Астафьева Леонид Сошнин. В романе это человек, который действительно способен бороться со злом, человек, болеющий за мир и здоровье общества. Для В. Астафьева фигура Сошнина в какой-то степени новая. «Я все-таки привык к крестьянам, охотникам и рыбакам»,— признается писатель в одном из интервью и здесь же объясняет, что по­ будило обратиться его к изображению иного человеческого типа: «Хотелось при­ близиться к такой личности, к такому герою, который в состоянии противостоять безумию, дикости». Насколько такое приближение состоя­ лось, судить читателю, который примет или не примет предложенный его вниманию образ. Однако хотелось отметить вот что. В последнее время много разговоров идет вокруг того, каким быть сегодняш­ нему положительному герою. При этом как-то слишком уж часто отделяется он от потока реальной жизни, погружается в среду наибольшего благоприятствования. И забывается, что по-настоящему положи­ тельным герой становится тогда, когда преодолевает грязь, пошлость, обыватель­ щину вокруг себя, одновременно ведя борьбу и за совершенство в себе самом. Тем, собственно, и интересен Леонид Сошнин, который находится в постоянном противоборстве с обстоятельствами и са­ мим собой. Ничем особенным внешне не выделяясь, он привлекает цельностью своей и духовною силою, сказывающейся прежде всего в жажде добра и справедли­ вости, тяге к культуре, стремлением быть лучше, чище, светлее, жить не столько расчетливым умом и выгодою, сколько сос­ традающим сердцем и совестью. И пусть пока не все удалось писателю в Сошнине, пусть далек он от идеала (впрочем, автор и не стремился сделать его образцово- показательным, «конфетным»), тем не менее, знакомясь с ним, испытываешь облегчающее чувство надежды и оптимиз­ ма: нет, не оскудел еще пока народ наш справедливой созидательной силой! Алексей ГОРШЕНИН Геннадий Морозов. Отзывчивость. Стихи. Л., Лениздат, 1985. Пожалуй, одним из самых ценных свойств того или иного поэтического мира является соответствие его внутреннего настроя -ритмам родной природы. Очень многое зависит от способности автора на­ ходить в ней краски и звуки, которые отвечают настроению лирического героя. Какой просторі Какая тишина! Как солнечна сухменная солома! Как сумрачен полей предзимний вид. Как низко ивы к водам наклонились! Душа освободилась от обид, А новые еще не накопились. В чем притягательность этих неброских строк? Не в том ли, что в них, не проти­ вореча друг другу, соседствуют радость и грусть? Автор сумел придать лирическому чувству эмоциональную многокрасоч­ ность —■в нем и восторг, и сожаление, и ощущение полноты жизни, и предчувствие новых тревог и потрясений. Секрет творческой удачи здесь во мно­ гом определен верностью автора традициям русской классики — обходиться минимумом изобразительных средств, при этом при­ давая каждому слову максимальную эмо­ циональную нагрузку. Ведь в стихотворе­ нии нет ни ультрамодных метафор, ни сногсшибательных сравнений, — нет всего того, чем грешат иные сочинители, стремясь к оригинальности. Оригинальность лирического чувства Г. Морозова — в простодушии, открытости, доступности. Подавай блины и гречку... Знай, мороз не даст осечку. Ой строптив январь-старик! Ну и пусть! Вон пламя в печке пляшет, — весел был печник! Так изображает поэт деревенское за­ столье в зимний вечер. Конечно, мож­ но обнаружить в этих строках и неров­ ность, и «непричесанность» поэтической мысли. Но само настроение лирического героя выражено достаточно верно: «любовь земная» к жизни, к ее нехитрым красотам и не может быть иной — приглаженной или рассудочной. Такая любовь сильна как раз своей непосредственностью, естествен­ ностью. Те же качества присущи и самому лири­ ческому чувству, которым наполнен и оживлен привычный образ — пляшущего пламени. Поэтическая ассоциация — «весел был печник», — конечно, не рассчитана на то, чтобы ошеломить читателя своей но­ визной. Но ведь в поэзии важен не «блиц­ успех», а бесхитростный, доверительный разговор с читателем, умение завоевывать не временную признательность, а постоян­ ную. В большинстве случаев Г. Морозову такой разговор удается. Его слово звучит негромко, но явственно и без натуги. Во многом дело здесь в биографии поэта,— он немало повидал и испытал в жизни, когда «голодный и усталый» шел изыскательскими путями «сквозь горель- ник и трясину», когда «был рискован каждый шаг». Человеку же, столько пере­ жившему, как-то неловко краснословить, оригинальничать. И рождаются раздумья о смысле соб­ ственного бытия,— хотя не так-то просто найти на все готовые ответы. Как мне описать этот ветер, ревущий ночами в глуши?! Какими словами отметить живое движенье души?! 171