Сибирские огни, 1986, № 10

Автор очень удачно провел его по ступень­ кам литературной карьеры, посадил в кресло главного редактора и обеспечил хорошим алиби на тот случай, если мы спросим: написал ли Гребенников свою .заветную книгу, открыл ли новую эпоху в литературе или нет? Прямого ответа на этот вопрос Халов нам не дает, но позволяет догадываться, что Гребенников, кажется, нашел для себя иной, менее Творческий, но зато более практический способ участия в наступлении прогрессив­ ных перемен. «...Он четко знал, что добивается для себя и для дела: пришли новые времена, пришли новые люди, и так, как велся тот орган, куда его прочили, терпеть долее нельзя, И сознание этого давало ему силы, позволяло ощущать внутри, в душе своей, чистоту. И колебать­ ся на этом пути он уже не имел права...» Как говорится, дай-то бог. Не сомневаясь в благих намерениях героя, мы можем теперь с ним расстаться: до самого финала Гребенников нам больше не встретится. Зато Коршак всецело займет наше внимание. По существу, он возьмет на себя выполнение той творческой задачи, что оказалась не под силу Гребенникову. Возможно • даже, что Халов прямо намекает: сидя в редакторском кресле, книгу о боевой и кипучей современности не напишешь, для этого надо не в кресле си­ деть, а двигаться, быть в гуще людей и событий, находиться в активном, непре­ рывном творческом поиске. В такой-то поиск и напутствует молодого коллегу главный редактор Гребенников, и автор романа предлагает нам отправиться вместе с писателем Коршаком туда, где кипит и творится новь нашей жизни, где живет и трудится узнаваемый и конкретный герой нашего времени. Книга разбита на главы, и каждая глава названа по имени человека, встреча с ко­ торым легла в душу Коршака не только в силу личного контакта, но обогатила его новым взглядом на окружающий мир, дала повод критически переосмыслить еще не очень богатый жизненный опыт. Если сум­ мировать все, чем обогатилась взрослеющая натура молодого Коршака на этом •«пред­ варительном» этапе его биографии, можно сказать так: он сделал для себя первое важнейшее открытие — об уникальности человека. Когда маститый писатель Серге- ич внушает начинающему литератору эту истину, она ложится в сознание Коршака легко, надежно, как зерно в хорошо под­ готовленную почву. «Человеки, чело-веки — слово-то какое удивительное, Коршак, а? — поворачивают историю, и чем уникаль­ ней чело-век, тем больший кусок истории он повернет». Да, жизнь обновляется. И обновляются критерии в подходе к человеческой лич­ ности. Понятное дело, что только сообща, в сплоченном коллективе единомышлен­ ников можно построить и отстоять новую действительность. Но при этом каждая личность должна стремиться не к тому, чтобы «эффективно раствориться» в кол­ лективе, а напротив — чтобы достичь максимального (и уникального!) самовыра­ жения. Ни в коем случае нельзя доводить до абсурда сплоченность и коллективизм, нельзя допустить того, чтобы всеобщая коллективизация жизни, выродилась в со­ циально-психологическую стандартизацию, когда уникальные «чело-веки», составляю­ щие большой коллектив, нивелируются и взаимно обесцениваются. Коршак готов активно сражаться за эту идею, и Халов предоставляет ему такую возможность, выдвинув идейных оппонен­ тов— столичных журналистов Стаса и Фе­ дора, с которыми герой встретился в тайге, куда все трое приехали в творческую командировку к строителям новой желез­ ной дороги. Бодрый и самоуверенный Стас внушает Коршаку основы своей доморощенной фи­ лософии: «Личность, как - и природу, сей­ час сохранить в неприкосновенности, со всеми их правами — нельзя... И не новое ли в том, что человек отказывается от чего-то эфемерного, ну вот этого, на­ пример,— я Петров, я Сидоров — во имя большого, во имя общего. Вы боитесь, что жены их перепутают? Ерунда все это... Дома они так же будут теми же исклю­ чительными, неповторимыми Петями и Ва­ сями, и друг для друга тоже — только в общественной сфере они будут пред­ ставлять собой не самих себя, а коллек­ тив единомышленников или, скажем, со­ ратников, возглавляемый кем-то, кому они же доверили...» Коршака поражает этот цинизм, умело замаскированный под вид новомодных «гуманистических» идей. У Коршака не хватает слов, чтобы в тот же момент опровергнуть всю эту «философию», опас­ ную тем, что на подобного рода идеях уже были основаны принципы «единого и спло­ ченного» человеческого конгломерата, и эти- то принципы уже ввергли однажды страну в пучину беззакония. Коршак немногосло­ вен, но все же находит неплохой аргумент: «Я вам только признаюсь в одном: всю жизнь я побаивался людей, которым не нужны, случается, - их собственные имена». А наедине с собой он вспоминает, как однажды пришлось ему встретить на по­ бережье группу студентов, совершенно измученных и голодных, не умевших добыть себе ни воды, ии пищи, а среди них — сытого и благополучного доцента Салина, руководителя этого студенческого отряда. Нет, он не работал вместе со всеми, он только «руководил» и заботился о собст­ венном благополучии, а студентам, конечно, и в голову не приходило осуждать его или в чем-то подозревать: он — руководитель, они — подчиненные, таков уж порядок... Вспомнив этот невеселый эпизод, Коршак «...вдруг подумал, что подходит к чему-то главному. Конечно же, нельзя доверять такому, как Салин, людей, еще не знающих своих слабостей и силы. Сведи их в ином месте, но в подобном сочетании.у операцион­ ного стола, в полете, в море, наконец,— все повторится». Как видим, в романе «Каждое мгновение!» Павел Халов энергично продолжил свой поиск антигероя — исследование типичных черт, составляющих образ «врага». И поиск причин, в силу которых «враг» становится сильным и наглым, И поиск условий, в ко­ торых это злое начало утрачивает силу, невольно разоблачает свою эгоистичность, корыстность. В числе этих условий, совер­ шенно необходимых в борьбе со злом, Халов называет гражданское самосознание, 165