Сибирские огни, 1986, № 10

Александр готовился к научному поприщу, занимаясь в Германии. Борис, как и Дмит­ рий, обучался в Петербургском универси­ тете, на физико-математическом факуль­ тете. Семьи Шостаковичей и Кокоулиных объединяли в это время уже прочно опре­ делившиеся общественные интересы. Упо­ минания о деятельности сыновей Болеслава Петровича содержатся в сибирских издани­ ях с конца девяностых годов прошлого века: так, В. Б. Шостакович в 1897 году избирался членом ревизионной комиссии Иркутской бесплатной народной библиоте­ ки и занимался ее комплектованием, орга­ низацией лекций1. Интересы других сыно­ вей были не столь безобидными: потомки каракозовца сочувствовали революции и помогали ее приближению. Дмитрий Бо­ леславович был замечен жандармами, как активный участник студенческой демонстра­ ции в Петербурге, его брата Бориса исклю­ чали из университета за участие в студен­ ческих беспорядках. Свадьба Софьи Васильевны Кокоулиной и Дмитрия Болеславовича Шостаковича состоялась в 1902 году, а год спустя в семью вошел, как муж Марии Болеславов­ ны, студент Петербургского горного ин­ ститута Максим Лаврентьевич Кострикин. Вскоре его сослали за революционную ра­ боту в Туруханский край, откуда он бежал в Иркутск, там его укрывал Болеслав Петрович. С подложным паспортом Кост­ рикин возвратился в Петербург, закончил горный институт, не оставляя революци­ онных дел. Из-за этих же дел Якову Кокоу- лину пришлось заниматься в университете почти восемь лет. Его сестра — бестужевка Надежда распространяла подпольную ли­ тературу. К началу века революционная деятель­ ность становилась, в сущности, традицией всех ветвей семьи — и Шостаковичей, и Кокоулиных, и Шапошниковых: племянник Варвары Гавриловны Александр Александ­ рович Шапошников дважды исключался из университета за причастность к револю­ ционной деятельности, жена его Евгения была изгнана из бестужевских курсов вмес­ те с Марией Ильиничной Ульяновой — сестрой В. И. Ленина, бестужевки Варвара и Надежда Шапошниковы активно участ­ вовали в студенческих сходках и демонст­ рациях. По семейным свидетельствам Дмитрий Болеславович был 9 января 1905 года в народной марсе на Дворцовой площади. Во время первой русской революции в его квартире печатали прокламации, хранили революционные издания, был произведен обыск. Арестовали жениха Любови Василь­ евны Кокоулиной — Вячеслава Яновицкого: он участвовал в вооруженном налете на полицейскую часть, за что по царским за­ конам его должны были казнить. В борь­ бу за его спасение включилась Софья Ва­ сильевна, выступила на суде свидетельни­ цей защиты. Еще до суда Любовь Василь­ евна добилась согласия обвенчаться с Яно- вицким в тюрьме «Кресты», в присутствии Василия Яковлевича Кокоулина, приехав­ шего из Крыма, куда он переселился в 1898 году. Яновицкого не казнили, но пере- 1 См.: Сибирский сборник. Иркутск. 1897, с. 136. житое обострило у Любови Васильевны туберкулез: вскоре она умерла. Обо всех этих семейных фактах непос­ редственной сопричастности к народной трагедии не мог не знать Дмитрий Дмит­ риевич Шостакович, когда спустя полвека писал великую программную симфонию «1905 год»! Осенью 1906 года Варвара Гавриловна и Болеслав Петрович Шостаковичи приехали из Иркутска в Петербург, чтобы увидеть родившегося внука Дмитрия. Узнать о его музыкальном таланте им уже не довелось. Старый каракозовец скончался 22 января 1919 года, и тесные связи его сына с иркутскими родичами ослабели. Но в Петрограде семью окружа­ ли многие сибиряки. Грамоте Дмитрий учился по книжкам сибирячки, детской писательницы Клавдии Лукашевич, приятельницы матери. Много раз слышал Митя «Аленушкины сказки» Д. Н. Мамина-Сибиряка, любимого писате­ ля Софьи Васильевны; он жил неподалеку от Шостаковичей, на Верейской улице. Семья была хлебосольной, радушной, сохраняла привязанность к сибирским обы­ чаям. Устраивались обеды с пельменями: «приготовлялось огромное количество пель­ меней по особому сибирскому рецепту, по числу сибиряков — двадцать пять штук на женщину и тридцать пять на мужчину. Пельмени заранее замораживались за окна­ ми и варились перед самым обедом. За столом придерживались сибирского шуточ­ ного ритуала. Например, угощая гостей, Дмитрий Болеславович обращался к ним: «Милы гости, поелозьте!» (т. е. угощай­ тесь), на что гости хором отвечали: «Са­ ми знаем, налегаем, наелозимся!» По оче­ реди хозяин обносил вином гостей, хором певших: «Кому чару пить, кому выпи­ вать?»— и называли: «Свет такому-то». На чай приглашали так: «Приходите к нам пальцы ширить», что значило пить чай с блюдечка»1. Когда в феврале 1917 года Дмитрий Шостакович написал свои фортепианные пьесы — «Солдат», «Гимн свободы», «Тра­ урный марш памяти жертв революции», среди их первых слушателей был Максим Кострикин. В это время квартира Шоста­ ковичей стала прибежищем многих револю­ ционеров, возвращавшихся из ссылки в Петроград. В двадцатые-тридцатые годы чувству сопричастности к тому, что происходило в краю предков, способствовало то, что Д. Д. Шостакович подружился с талантли­ вым композитором, уроженцем Омска В, Я. Шебалиным. Друзья постоянно пе­ реписывались, делились мыслями, помогали друг другу. Но побывать на сибирской земле впервые Шостаковичу довелось лишь в 1942 году — в тяжелую военную пору. Знаменитую Седьмую симфонию должен был исполнять в Новосибирске эвакуиро­ ванный туда из блокадного Ленинграда Симфонический оркестр Ленинградской филармонии, возглавлявшийся дирижером Евгением Александровичем Мравинским и 1 Из письма инженера-сибиряка Д. М. Попова — друга семьи Шостаковичей, адресованного ав- хору этого очерка. 147