Сибирские огни, 1986, № 10

копеек в сутки, но их выдавали нерегуляр­ но. Даже при относительной дешевизне сибирской жизни существование вели полу­ голодное. х В ссылке Шостакович не оставлял рево­ люционных дел. В Омске, в следственной комиссии, его допрашивал генерал-майор Сколков, пытаясь собрать новые сведения и о прошлой деятельности, и о' сибирском подполье. Сколков сообщал в донесении: «...Шостакович и прочие не сознаются ни в чем»1. С помощью М. Берестова Шостаковичу удалось занять место бухгалтера Томской городской управы; выявились его организа­ торские способности, ориентирование в фи­ нансах и нравственный авторитет. В нояб­ ре 1872 года министру внутренних дел жандармы сообщили, что «Шостакович оказывается крайне ловким, вкрадчивым, с большим авторитетом среди ссыльных. Он открыто объявляет, что «никогда своих убеждений не изменит» и всем ссыльным сочувствует»2. Шостаковичу удалось встретиться с осужденным Петром Успенским, нахо­ дившимся в Томской тюрьме. Из докумен­ тов Третьего отделения видно, что Калис- това хорошо знала Успенского еще по Нижнему Новгороду, где он обучался в Дворянском институте у ее брата А. Г. Ша­ пошникова, дружившего с И. Н. Ульяно­ вым — отцом Ленина. После суда над Шостаковичем Успен­ ский, находившийся в то время в Москве, приезжал в Петербург и добился свидания с Шостаковичем, заключенным в Петро­ павловской крепости. Жена Успенского, последовавшая за ним в Сибирь, была сест­ рой Веры Засулич. Неудивительно, что Шостакович относился к Успенскому с до­ верием. О встрече донесли, и последовало под­ робное дознание с объяснениями Шоста­ ковича, Калистовой, Берестова. Суровые меры были приняты необычайно быстро: «По высочайшему докладу о сем, Государь император высочайше повелеть соизволил... сослать Шостаковича в более далекую и глухую местность, где он не мог бы иметь никаких отношений с ссыльными»3. В декабре 1872 года, ужесточив режим ссылки, Шостаковича с беременной женой и двумя маленькими детьми отправили в Нарым. Переписка была запрещена. Нала­ женные связи прервались. Положение ссыльных в семидесятые-восьмидесятые годы продолжало ухудшаться. Во многих местах Сибири медленно погибали карако- зовцы: не только от холода, голода — гор­ ше всего для тех, кто жили высокими по­ мыслами, было духовное одиночество. В Нарыме воля Шостаковича могла бы не выдержать, если бы не жена, дети. Вар­ вара Гавриловна умела находить радости, слова ободрения в любых обстоятельствах. Для того, чтобы прокормить семью, она побудила мужа заняться охотой, рыбной ловлей, сама научилась крестьянству; ого- 1 Русско-польские революционные связи. Ма­ териалы и документы. М., изд. Академии наук СССР,, 1963, т. 2, с. 629. 2 Центр, гос. истории, архив, ф. 1282, оп. 1, ед. хр. 259, л. 695. ! Центр, гос. истории, архив, ф. 1282, ои. 1, ед. хр. 259, л. 695. 144 роднйчала, нанималась на разные работы, варила для продажи квас и мед, пекла хлеб. Снимали половину крестьянской избы. Дети не знали, что такое яблоко. Лакомст­ вом была шаньга — Лепешка с картофели­ ной сверху, которую и называли «яблоч­ ком». В Нарыме супруги Шостаковичи вели просветительскую работу среди крестьян, обучали грамоте детей. С трудом раздобыв книги, журналы, Шостакович изучал поли­ тическую экономию, географию, ботанику, счетоводство: жадно восполнял он теперь, в нарымской глуши, пробелы образования, самостоятельно проходил университетский курс, которого прежде лишил себя ради ре­ волюционных дел. Его привлекает исследование Северного Приобья — края мало тогда освоенного, он пишет статью о промыслах Нарымского края, позднее опубликованную в Омске, разведывает залежи каменного угля на ре­ ке Васюган. С лета 1873 года он пытался добиться облегчения режима ссылки, писал проше­ ния, доходившие до Третьего отделения и встречавшие отказ: доверия ему не было. В жандармских документах 1874 года за­ фиксирована «крайняя политическая небла­ гонадежность» Шостаковича1. Почти пять лет провели Шостаковичи в Нарыме. Там 11 октября 1875 года родился сын Дмитрий — будущий отец компози­ тора. В апреле 1877 года’БЪлеслава Шостако­ вича освободили от полицейского надзора, но с запрещением жить в столице, столич­ ных и Таврической губерниях. Получив от­ носительную свободу передвижения, он возвратился с семьей в Томск, где быстро занял видное место в городском управле­ нии. Однако политическая благонадежность Шостаковича оставалась под сомнением. Неугомонный шестидесятник, отлично знав­ ший финансовые вопросы, вызвал гнев не только томских, но даже московских реак­ ционеров тем, что добился отказа в денеж­ ной ссуде полиции, оставив, как тогда писали, «полицию на сухарях»2. Поступок вызвал такой отклик, что можно было ожидать новой ссылки в Нарым, и Варвара Гавриловна уговорила мужа переехать в Восточную Сибирь — в Иркутск, считая, что там муж найдет более широкое поле деятельности: к концу восьмидесятых годов, после пожара 1879 года, уничтожившего около половины домов, этот центр Восточ­ ной Сибири быстро отстраивался и разви­ вался интенсивно. Ссыльные вносили свою лепту в освоение «края изгнания» — зани­ мались геологическими, географическими, этнографическими исследованиями. Кара- козовцы в самых глухих участках, в изоля­ ции от внешнего мира находили способы служить народу. Худяков собирал якутский фольклор и составил первый словарь якут­ ского языка. Юрасов, Странден, Шагалов, Загибалов распространяли прогрессивное земледелие, лечили больных. В Иркутске усилиями ссыльных были открыты воскрес­ ные школы, музей, собравший ценные ма­ териалы по истории Сибири. 1 Центр, гос, история, архив, ф. 1282, оп 1 ей хр. 259, л. 772. 2 Московские ведомости, 1886, 25 января. № 25.