Сибирские огни, 1986, № 10

Осенью они с матерію сдали бычка, продали пять фунтов козьего пуха, и в зимние каникулы Лукерья поехала в город. Купила белого крепдешина — на платье, туфли зеленые, с медной пряжкой. И филь­ деперсовые Чулки телесного цвета. Осталось еще пятьдесят на берет, пажи и другие мелочи, но жена брата сняла с плечиков костюм белой шерсти, сказала: — Давай твои пятьдесят, гуся еще к новому году привезешь, заби­ рай. Почти новый. Лукерья ахнула: белая юбка, белый жакет с розой на груди — алая, живая, даже с капельками росы — роза. Неужто это будет ее? Мать кинулась к деревенским портнихам, но Лукерья выпроводила старух — сама! Что-то подобрала, где оборочку, где новый крючок- кнопочку вшила. Закончив, повесила на плечики. Ни на май, ни на день рождения не надела — берегла на выпускной. ...Жакет Лукерья взбрызнула одеколоном, еще раз оглядела себя. Нигде не морщило, все было как влитое. Юбка чуть выше колен, теперь все так носили. Последний раз провела гребешком по волосам — волосы струились влажной чернотой. «Я это или не я? — спрашивала себя Лукерья. Она долго глядела себе в глаза.— Какого они цвета? Коричневые? Нет, черные с коричне­ вым и чуть косят. И что-то в них испуганное». — Ток! Ток! Ток! — напоминали о себе ходики. «Ну, не трусь,— сказала себе Лукерья.— Дождалась...» Она повернулась к зеркалу спиной, заставила себя улыбнуться. Улыбка не получилась. Эта, что сейчас в зеркале в белом костюме, была не она, Лукерья. Чужая прическа, костюм с чужого плеча. Аккуратно вышитая роза дышит, алая на белом. Надежда Аркадьевна заметит: костюм с чужого плеча, постиранный. Лукерья, и правда, стала похожа на ту несчастную девушку из кино, мексиканку, которая потом оказа­ лась в публичном доме. Вдруг ей затосковалось по старенькой форме, легкой, незаметной на теле, как собственная кожа. Везде можно сесть, стремглав кинуться бежать, упасть на траву. В форме всегда видел ее он, Сергей Кузьмич. Не нужно ей чужое... — Ток! Ток! Ток! — частили ходики в простенке, но Лукерья уже не спешила. Медленно, крючок за крючком расстегнула жакет, скинула юбку, аккуратно повесила на плечики. Форма была постирана. Лукерья пришила лишь кружевной ворот­ ничок Разлохматила волосы, убрала завиток. Из зеркала печально гля­ нула на нее черная суета и шмурыгнула носом. Черная суета белой шелковой ленточкой привычно подвязала воло­ сы сзади — тугой метелкой. Все, как всегда. Улыбнулась, сморщила нос — дурная деревенская привычка, это была она, Лукерья Гусева. Смахнула с глаз теплую влагу, сунула ноги в туфли и, хлопнув калиткой, зашагала переулком. В руках букетик горицвета: нарвала вчера в знакомой роще. Один цветок Лукерья сунула в волосы. 3 Радиола гремела на всю школу, малышня дурачилась на крыльце. На торжественную часть собралась вся Ужаниха, даже старухи в цве­ тастых платках — зал был полон. Трактористы в задних рядах курили, женщины щелкали семечки. Родители переоделись в чистое, но все рав­ но в зале пахло силосом и соляркой. Выпускников не узнать: ребята накупили галстуков с пальмами: галстуки завезли недавно в сельпо, а девчонки сшили «бальные» платья с цветами. Цветы вырезывала из марли приезжая стдрушка —у кого букет на плече, у кого на груди, а Манька Чаузова надела бабкины серебряные серьги. 9