Сибирские огни, 1986, № 10

газетах пишут, через четыре месяца еще агрегат пускать будут. При­ едешь?! Нет? Ты уж, таки так, приезжай». «Это, Инна Александров­ на, зависит от многих обстоятельств. Наличие многих факторов обус­ ловливает степень готовности пуска того или иного агрегата...» «Я по­ нимаю, таки так, все понимаю. Кроме одного, приедешь или нет?» «Да как вам сказать, Инна Александровна, этот вопрос требует изу­ чения». Наконец-то Инна-телефонистка почувствовала фальшь в Сани­ ном голосе и истолковала ее верно. «У тебя, наверное, жена рядом. Я и спросить забыла: женат ты или нет. Ой, таки так, дура кромешная. Перезвоню тебе, Сашенька, завтра на рабочий телефон. Таки так, го­ вори, какой у тебя рабочий телефон, я записываю». «Завтра я занят делами».. «Позвоню, когда освободишься». «Потом другие дела». Саня говорил намеренно холодно, отчужденно, так, чтобы Инна почувство­ вала его нежелание продолжать разговор — и она почувствовала. «Мне что, не звонить никогда?» Саня ответил вразумительно и жесто­ ко: «Да». И такие частые гудки пошли в трубке. Пи-пи-пи-пи... И такие одинокие. Казалось Сане, слышит он, как за тысячи-тысячи -километров, на дальнем-предальнем Востоке, падают в телефонную трубку слезы и отдаются пронзительно: «пи-пи-пи-пи...» Нет уж, упаси и помилуй, чтоб еще когда с порядочной... Да еще Танечке в глаза смотреть! А Танечка невзначай, как бы значения звонку не придавая, спро­ сила: — По работе? — По работе, по работе, с Зеи, по пуску следующего агрегата. С отдела главного энергетика, старая, опытная женщина и толковая...— отбрехивался Саня, забыв, что пять минут назад «старую, опытную» женщину назвал Инкой. Но больше Танечка ни о чем его не спрашивала, не допытывала, как ни в чем не бывало продолжали жить дальше. Другая бы на месте Танечки со света сжила. Испилила. Источи­ ла. Испопрекала. А Танечка спросила: «По работе?.» и успокоилась. Может, внешне успокоилась, а внутри обида бушевала? Но знать этого Саня не знал и теперь никогда не узнает. Вернись она с того света, непременно бы все разузнал, допытал и зарекся, раз и навсег­ да зарекся: ни с какими женщинами никаких романов не крутить. Да, с того света не ворачиваются, зарекаться не перед кем. Не перед кем! Не перед кем! Как это не перед кем? Раскаяние покарает, когда ничего не поправишь, когда все мосты, связующие берега, разрушены, когда надеяться уже не на кого и при­ ходит час держать ответ перед самим собой, назвать вещи своими именами: измены — подлостью, мерзкие страсти — похотью, оправда­ ния — ложью. И Саня все назвал своими именами. И выходило, что получил он возмездие по заслугам. «Я заслужил измену. Это мне поделом, — сухими, онемевшими губами шептал он.— Что —мне можно, а ей —нельзя? Если нельзя, так нельзя обоим, если можно одному, то можно и другому. Но у нее больше никого на стороне не будет, никогда. А у меня? После того, как провожу ее навсегда? Снова заберусь в глушь, снова измотаюсь и запущу агрегат, снова банкеты, коньяк, пьяные девки...» Саня пред­ ставил, что теперь он не остановится, ненароком подначат дружки, и эти девки своим порочным чутьем почувствуют образовавшуюся в его жизни пустоту, и заполнят визгом, суетней, объятиями, поцелуями, на­ сквозь лживыми слезами, причитаниями, сожалениями, сострадания­ ми. И Саня всеми силами души, всеми оставшимися силами, воспро­ тивился тому, что неотвратимо нависло над ним. «Никогда никаких банкетов, пьянок, девок. Если грешишь хотя бы минуту, то все равно нагрешишь на всю жизнь, а он грешил не минуту, нагрешил не на одну жизнь. На добрый десяток. Не умел быть чистым, порядочным 103