Сибирские огни, 1986, № 10

О других учителях знали все, а про Сергея Кузьмича говорили разное, наверное, больше выдумки. Одно знали достоверно: в Ужаниху Сергей Кузьмич приехал из Ленинграда. Никто в селе не видел такого дальнего, даже из области приезжали редко: триста километров болот Иурманов до областного города, а тут Ленинград! На свадьбы и в го­ сти Сергей Кузьмич не ходил, и в селе гадали, зачем понадобилось ему в даль такую ехать. Женщины в очередях за мылом и селедкой говори­ ли, будто сослали его в Сибирь на исправление — не поладил с начальством. Другие спорили: Сергей Кузьмич скрывается в Ужанихе из-за Надежды Аркадьевны. Он увез ее от мужа, а дед Андрей буровил совсем несуразное: новый учитель — баптист, верующий, и в Ужаниху приехал «спасаться». Недаром построил в саду «моленную» под стек­ лянной крышей — на бога смотреть. Лукерья тоже думала, Сергея Кузьмича сослали в Ужаниху из-за вредного начальника: ссылали же декабристов. И никогда не верила, что он скрывается ради Надежды Аркадьевны. Вечно кутается в платок, щурится, будто всеми брезгует. Глаза ледяные, сама улыбается, а глаза нет. Гордится. А чем гордиться? Воспитательница в интернате. До нее там сидела тетка Марфа Козленкова, носы первоклашкам вытирала. И ни в чем не помогает Сергею Кузьмичу: он работает в саду, а она сидит на табу­ ретке, патефон слушает. Лукерья ставила себя рядом. Надежда Аркадьевна красивая, высо­ кая, с волосами по плечи, в серебристо-сером платье, цепочка на шее, и она, Лукерья, деревенская девочка-оборвыш в школьной застиранной форме. Ком обиды подкатывал к горлу, вспоминалось давнее, как Надежда Аркадьевна погладила ее по голове, пожалела... Ладно, пусть. Она деревенская, дикая, но подождите. Скоро, скоро Лукерья уедет из Ужанихи, тут она никому не нужна. Уедет в Ленинград. Это она решила, заливаясь слезами над судьбой такой же обижен­ ной девушки — княжны Мери. Мечта уносила ее далеко от родного села, от нее самой, застенчивого подростка с красными, пахнущими козьим молоком руками. В мечтах скоро летят годы! Она уже взрослая и не какая-то воспитательница в интернате, а знаменитый инженер. Лукерья давно кончила институт и так сделала, что Сергею Кузьмичу больше не надо скрываться в Ужанихе. Надежда Аркадьевна уехала к своему старому мужу или умерла — они с Сергеем Кузьмичом встретились в Ленинграде. Гуляют по красивым улицам, говорят, говорят... Но Надежда Аркадьевна не умирала и уезжать не собиралась. На­ верное, деревенские пересуды подействовали: посадила морковь, лук, помидоры, поливала из леечки. Ну что ж, прощай, Ужаниха. Прощайте, Сергей Кузьмич! Спасибо вам, дорогой учитель, за все, за все!.. Кто знает, что было бы со мной, Лушкой Гусевой, если бы не вы. Наверное, давно бросила школу, и ужас, ужас!.. — вышла бы замуж. Как другие девчонки, бывшие подру­ ги. Работала бы, мать после седьмого намекала — поезжай в райцентр, выучись на продавщицу, сколько можно оборвышем ходить. И не было бы в моей жизни Натальи Николаевны Гончаровой, не было бы Пушкина и Дантеса — это вы их открыли деревенской девчон­ ке, спасибо! И, наверное, никогда бы не узнала о великой и печальной грешнице Анне Аркадьевне Карениной, для которой миг любви был превыше целой жизни... Скоро, теперь уж скоро навсегда уеду, а вы оставайтесь! С Надеж­ дой Аркадьевной... Я уеду и всю жизнь буду благодарить вас за то, что вы стали самым большим другом, первой любовью, и за муки бессонных ночей, за первые слезы, самые горькие, за мечты, которые разбудили... Но уехать молча? Ничего не сказать? Нет, нет! Она уже не та робкая деревенская девчушка, которая умела лишь молчать и мучиться. Она все ему скажет, Сергей Кузьмич сам учил ее быть смелой. Реши­ тельной! Пусть он узнает все, а там будь что будет... И Лукерья стала ждать выпускного вечера. 8