Сибирские огни, 1986, № 9

От автографа Большого поэта спасло то, что они подъехали к оста" новке рейсового. И автобус стоял уже «под парами». Пришло время пожимать руки и благодарить. Пылкий поэт смотрел вслед удаляющемуся «жигуленку». Глаза у него были разнеженно-бараньи. — У меня такое чувство, будто я только сошел с каравана поэзии!— молитвенно произнес он. Васенин понял, что очень скоро прочтет об этом случае какие-нибудь возвышенные стихи. ..•Зал, где она выступала, был переполнен. Даже проходы оказа­ лись забитыми. Васенин сразу увидел ее. И сразу понял, что не останется у входа. Работая локтями, он стал пробиваться к сцене. Наверное, было в его лице нечто такое, что на него не шикали. А может, приняли за какого- нибудь распорядителя- Он вь;греб к самой авансцене. Там, на приступочках, оставалось еще не занятое место. Васенин занял его. Теперь он уже не мог видеть ее. Но зато слышать мог хорошо. Она... Про это надо рассказать особо. Хотя, про что же рассказывать? Ничего ведь, в сущности, и не было. Это случилось с ним два года назад, в Москве. Приятель спросил его: — Хочешь познакомиться с ней? — Нет! — быстро ответил он.— Не люблю знакомиться со сто­ личными знаменитостями. Они потом проходят сквозь тебя, как сквозь воздух- — Она не такая,— покачал голово'й приятель,— Да и поздно уже. Я позвонил, сказал, что мы сейчас заедем. Делать ничего не оставалось — они поехали. И сначала вроде все было заурядно. Ну, села в машину женщина: шубка, шапка, носик, безутешная какая-то складка губ. «Здрав­ ствуйте» — улыбка — рукопожатие. Затем — маленький, угловой столик в ресторане, который сразу окружили, обсели ее друзья и обожатели —кожаные, замшевые пид­ жаки, холеные, аристократические лица. И он тут — сбоку-припеку. Правда, сразу представленный — или поставленный на место: «Наш сибирский друг. Художник». Но потом была только она. Одно ее лицо, ее губы, ее глаза, ее глубоко открытая грудь в обрамлении черных кружев (это ведь надо же! — так целомудренно возвеличиваться, так олимпийски царить — грешной и смертной — над мешаниной фужеров, кофейных чашек, блюдец, острот). Было только ее сияние, излучение, только ее слова — а может, звуки? — ибо Васенин запомнил из всего произносимого одно лишь заклинание: «Ребята, давайте любить друг друга!» И это «давайте любить друг друга» относилось к нему тоже- Значит, и он тоже мог, должен, обязан был любить ее. И Васенин влюбился. Обвально. Ошалело. Загипнотизированно. Без ревности к тем, кто мог когда-то касаться этих нежных рук, этих губ, этих волос. Так, наверное, не в женщину влюбляются. Так влюбляются в явле­ ние природы. В талант и гений, значит, которые — суть явления природы. Поздно ночью уходил его поезд (он ехал работать на дачу худож­ ников). Васенин пришел в гостиницу, чтобы собрать вещи,— и не смог. Ему хотелось пройти сквозь стену — такое было состояние. Чемодан Васенину уложила дежурная по этажу, сердобольно приговаривая: 43