Сибирские огни, 1986, № 9

давался на Север — за длинным рублем... Дяде Грише, как участнику войны и какому-никакому руководителю, запросто могли выделить однокомнатную секцию. Живи —не хочу. Но дядя Гриша отгрохал дом. Один, без помощников. Он намекал на помочь, и мужики были не против (веселое дело помочь, артельное), но открыто возроптали женщины: «Этот черт до старости лет блажить будет, а вы на него горби! Пусть Шурку запрягает, да уголовника его». (У Шурки был пятнадцатилетний сын Славик—от первой жены: такой же беспутный, как отец, вороватый и хулиганистый). Переплюнуть особняк дяди Вани, конечно, не удалось, не хватило у дяди Гриши ни фантазии, ни умения. Дом получился каким-то казен­ ным: просторная кухня и огромная комната-загон, вроде конторы деревенской. «Безрукая» тетя Глаша, не умевшая создать уюта даже в прежней хибарке, территорию эту не освоила. Они ютились на кухне, хватало им ее по-за глаза, комната же пустовала. — Ну, вот зачем он тебе? — прямо спрашивали дядю Гришу. — Пусть стоит,— отвечал он.— Хлеба не просит. А помрем — Славке отойдет. — Господи помилуй! — пугались не только родственники, но и со­ седи.—Да он спалит нас тут всех! В этой «конюшне» дядя Гриша и дотягивал век, после того, как похоронил свою Михаловну. Впрочем, «дотягивал» не то слово. Дядя Гриша не впал в уныние, одиночество не согнуло его. По-прежнему каждое утро он делал физ­ зарядку, обливался холодной водой, а зимой, вместо умывания, катался в сугробе. Теперь он хвастался силою своей —перед нами, племянника­ ми, в редкие наши приезды. — Хиляки! — задирал он нас.— По курортам, небось, ездите? Я сроду на курортах не бывал, а ты глянь на меня! Пощупай-ка вот! — Он сгибал руку. Под рубашкой перекатывался деревянной твердости шар. — Да ты пальцем-то не тычь — сломишь! —насмешничал дядя Гриша. Он ударился в огородничество. Знаменитой огородницей числилась у нас жена дяди Вани тетя Пана. Дядя Гриша приходил к ней, усаживался на завалинке и горделиво перечислял: — Нынче картошки накопал двести пятьдесят ведер. Помидор двадцать банок закатал, трехлитровых. Бочку огурцов насолил... Капусту вот скоро рубить. Морозец стукнет — и рубить. Там вилки выбухали — прям как поросята. — Торговать, наверное, будешь, Григорий Григорьевич? —прятала усмешку тетя Пана.—Одному-то тебе куда столько? — Да ну... я в жизни не торговал,—отвечал дядя Гриша.— Съест- ся. Подберется за зиму. Подбиралось. Налетала орда: Шурка с новой «матаней», оглоед Славик, жена его. Жрали, пили, колотили, растаскивали. Дядя Гриша считал это вроде бы в порядке вещей. Даже не без важности (я, мол, не бедняк какой) отчитывался: — Вчера Шурке нагреб два мешка картошки. Да Славке насыпал Да помидор унесли по две банки. На него уже не удивлялись, не спрашивали: «Да кто они тебе такие, саранча эта? Кому стравливаешь?» Поздно было учить дядю Гришу_ ему шел восьмой десяток. Да он никогда и не воспринимал науку, наоборот сам других поучал. Махали рукой: «Горбатого могила исправит». Так он и жил странный, нелепый, преудивительный мужик дядя Гриша,— пока не свалил его внезапный удар... Яковлевич!—окликнул меня Гена.— Все спросить собираюсь как твоя фамилия? 24