Сибирские огни, 1986, № 9

раньш е и прониклась нм д о конца жизни. А хм атова пришла п оздн ее и то ж е о ст а ­ нется со мною д о конца. А сейчас каж ды й день... (пропущ ено мною .— Г . Ш . ) читаю стихи Тарковского» (29 июня 1983 г.). Н евольно вырвавш ееся признание: «А без п реодолен ия не м ож ет быть поэта!» — я вспом инала не р аз, сн ова и снова пере­ листы вая у ж е после смерти Елизаветы К онстантиновны страницы ее книг, где м ного сим волов преодоления. От Ваньки- встаньки (о котором б у д т о бы мим оходом зам ечено: «мой со б р а т » ), обл адаю щ его удивительным свойством: «В от пригни его, п ож ал уй , торж ествуй на миг, а он вновь воспрянет, как бы вало, не смирен и не ср а ж ен » ,— д о «моей рябины», вопре­ ки н евзгодам цветущ ей три р аза в л е­ то,— этого обр аза-си м в ол а, открыто соот­ несен ного с автором , его позицией, его судьбой . Д уховны м центром лучш их стихов Е ли­ заветы С тю арт, написанны х в разны е го ­ ды и на сам ом разном ж изненном м ате­ риале, как р а з и стал миг преодоления (в человеческой ли душ е, в природе ли, а часто — в человеческой д уш е и природе о д н о в р ем ен н о ), п реодоления горя, боли, смирения, м рака, суеты ... В от одн о из удивительны х стихотворений последних л ет, гд е этот мотив словно получил о б о б ­ щ енное звучание: Бессонница — нелегкая наука... В душе ни звука, за окном ни звука. Там, за окном, тяжелые снега. Но начинает оживать поземка — Прозрачная, она шуршит негромко, Кружится балериною Дега. А ветер загудит, рассвирепев, И враз помчатся белые виденья. Увижу я их взлеты и паденья Под яростный полуночной напев. Быть может, и душа рванется вслед Безудержному этому движенью, И в ней начнутся взлеты и паденья, Пока она не вырвется на свет. В творчестве Елизаветы С тю арт своя собственн ая логика движ ен и я лирического п ереж ивания: от мысли о личной др ам е — к мысли о др угой су д ь б е, точнее — о д р у ­ гих су д ь б а х , а ещ е точнее — о будущ ем эти х су д еб . В самы е горчайш ие минуты у поэтессы вм есте с героиней ее стихов, возникает непреодолим ая потребность напомнить лю дям , к акое это великое счас­ тье — ж и зн ь. И м енно в мом ент личной утраты , горя, беды обостряется ответ­ ственность за ж и зн ь в сам ом широком плане. .Чем больш е собственн ая боль — с тем больш ей силой вспы хивает ж ел а ­ ние счастья, д о б р а , света для други х и с тем больш ей лирической энергией оно себя вы раж ает. П о такой логике развития эм оциональ­ ного сод ер ж ан и я безош ибочн о м ож н о опозн ать автора стихотворений «Ж енщ ине», «Б ольш е мне в мире тебя не найти», «Н е­ частый мой гость — амф ибрахий» и др., и она, эта логика, удивительно гарм о­ нирует с личностью сам ой поэтессы . В от строки одн ого из последних ее писем: «Я все в той ж е позиции: л еж у , с тр у­ дом поды м аю сь на два костыля, ковыляю д о ванной и у ж е совсем б ез сил в озвра­ щ аю сь на свою постель. Ниночку ж аль безм ер н о — она тянет из последних сил. Ж а р а . Г рохот строек с д в у х сторон. Л ети т тополиный пух. А у Ниночки ещ е сел голос, и она шипит, как пепси-кола, к огда открываеш ь пробку. Н о к огда я тихо п ри хож у в отчаянье, я ду м аю о том , что очень многим лю дям ещ е х у ж е. Э то не утеш ает, но становится сты дно приходить в отчаянье!» (2 9 июня 1983 г.). Вот почем у д л я Е лизаветы С тю арт есте­ ственно было сдел ать в сти хах признание: «Ч уж ая боль м ою перебивает». В ообщ е: вспом иная об Е л и завете К он ­ стантиновне, ловиш ь себя на мысли о том , что н евозм ож н о разграничить ее ж изнь и ее стихи, ибо этические нормы, утвер ­ ж даем ы е ею в творчестве, совпадали с ее личной этикой. Н аверн ое, только так и д о л ж н о быть у поэта. С толь ж е необходимы м для поэта каче­ ством, как и д ар преодоления, Е лизавета К онстантиновна считала сп особн ость со ­ страдать. К ак-то в разговор е она зам етила, что в старости не сл ед у ет Писать стихи: «Это вот как бывает: зерк ало старое, ам ал ь­ гама почернела, отраж ен и е ок руж аю щ его становится искаж енны м. В старости чу­ ж ую боль начинаешь чувствовать меньш е, поэтом у нет стихов». Н о по отнош ению к себ е она бы ла, б е­ зусл овно, справедливой, когда в сти хотво­ рении с характерным названием «В озраст» писала: Бывало, где я ни иду,— Со мною рядом Людское счастье на виду, Людская радость. А нынче, где я ни иду. Куда ни еду, — Людское горе на виду. Людские беды. С пособность состр адать в представлении поэтессы была одним из свидетельств зр е ­ лости и м удрости душ и в ее гум анистиче­ ском движ ении, о чем с такой естествен ­ ностью и поведали строки ее стихов. , В ообщ е, читатель не мог не обратить внимание на то, что сл ово «боль» в лири­ ке Елизаветы С тю арт стало сквозным, при­ обрел о м етаф орический ореол, уп отр ебл я ­ ется как синоним полнокровности г р а ж ­ данского и личного бытия. И м енно им п о­ этесса открывает ряд перечислений в сти ­ хотворении «Снова весна», где и дет речь о мире, ож и даю щ ем худож н и к а: «В есь мир — вся боль его, к раса, бр ож ен ье и п реображ ен ье заполнили в оображ ен ь е, как чаш ечку цветка роса». Боль для Елизаветы С тю арт в том зн а ­ чении, о котором шла речь выше, была тем вечным сырьем искусства, в котором заключена «нелгущ ая сила». П оэтессу страш ило состояние, к огда «ни радости , ни боли, ни стихов», а к зол отой ры бке она обращ алась с просьбой: «Ты верни мою былую боль. Н е лю бовь, не юность! Т ол ь­ ко эту яркость чувств, каю м ного лет н а­ зад». — Значит, боль и есть яркость чувств? И п оэтом у самым точным дл я ее определения ок азался эпитет «ж ивая»? «Ж и вая боль!» М астерства, не од ухотвор ен н ого чувст­ вом, и слова, за которым не стоит отнош ение 163