Сибирские огни, 1986, № 9

Откуда и зачем пришло оно к нему, это понимание других людей, как самого себя? Ведь поняв мать до конца, он уже не сможет любить ее по-прежнему. Все переворачивалось, становилось с ног на голову и пугало до замирания, до пустоты в сердце. Валька тяжело опустился на табуретку, посидел, обхватив голову руками и сжимая ее изо всей силы. Не слышал, о чем кричала мать. Словно отстранился, отгородился стеной. Потом встал, толкнулся в двери и куда-то пошел. Не помнил, как очутился на улице, у какого-то дома, на какой-то лавочке. Вздрогнул, когда на плечо легла тяжелая рука. — Ты чего здесь? —Перед ним в майке, в трусах стоял Федор,— Чего скулишь? Валька не отвечал. Федор присел рядом, не торопил его. И когда Валька стал рассказывать, тоже не торопил, молча слушал. А Валька говорил и говорил, и выходило так, что родители ему не нужны, что он от них отказывается. Сейчас он верил в это. Федор не перебивал. А ког­ да Валька выдохся и опустил плечи, он его легонько поднял со скамей­ ки своей сильной, железной рукой и повел к себе в ограду. — Знаешь, у нас вакантные места разобраны, мы с тобой на летнюю кухню. Я тебя на раскладушку, а сам на топчан. Пошли, пошли. Квас будешь пить? Федор не успокаивал Вальку, не переубеждал его, да он и не умел этого делать. Было у него только одно желание — прикрыть острые, по- мальчишески ссутуленные плечи своей рукой. Прикрыть и держать так, пока они не расправятся. И еще удивлялся сам себе: ведь что-то случилось с ним за эти несколько недель. Что? Он не находил подходя­ щего определения, и на ум приходило лишь одно, еще не осознанное, про что пока можно было сказать лишь так: не чужие. Не чужие они сами друг другу, не чужая им земля и работа, которую они на ней делают. — Ну вот, здесь и укладывайся. И спи хорошенько. Завтра целый день еще пахать, слава богу, последний. Квасу попей... Он напоил Вальку квасом прямо из банки, дождался, когда тот успокоился на раскладушке, улегся сам на жесткий, застланный фуфай­ ками топчан и закрыл глаза. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 1 Виктор задыхался, ему не хватало воздуха. Гулко, редко бухало сердце, всякий раз словно в последний, ноги подкашивались и он падал лицом прямо в грязь. Собирал силы, вставал на четвереньки, оглядывал бесконечное, пустое поле и от бессилия, от усталости и отчая­ ния начинал выть. Утробно, по-звериному. Он знал, что там, за полем, должен быть лес и ему надо до него добраться. Там — твердая земля, там — чистый, прохладный воздух, там можно упасть на мягкую, влажную траву, вздохнуть полной грудью и перевести дух. А здесь он задыхался, по колено проваливался в грязь, падал, судорожно извивал­ ся, раскидывая руки и ноги, и тоже знал: если не вырвется отсюда — пропадет. Захлебнется в душной, вонючей слизи, она залижет его и скроет под собой, навсегда упрячет. Его не будет. А еще Виктор знал, что сначала ему надо увидеть березки. Когда он увидит их, стоящие чуть на отшибе, он обязательно доберется до леса. И тогда —выживет. Дрожали и подсекались ноги, каждый шаг давался с великим тру­ дом, будто груз неимоверной тяжести гнул книзу. Устоять бы под ним, удержаться. Виктор напрягался до стона и снова падал, со всхлипом 124