Сибирские огни, 1986, № 9

Мать не плакала, не кричала. Поддерживая шевельнувшуюся руку сына, шла к машине и в наступившей тишине слышалось только ее прерывистое и хриплое дыхание. В мащине Виктора уложили на носилки. Мать хотела тоже подняться туда, к нему, но молодая ме­ дичка остановила. — Не надо вам, пожалуйста. Только мешать будете. Вежливо, но твердо отстранила ее и закрыла дверцу. «Скорая» понеслась по дороге, оставляя за собой клубящийся, пыльный шлейф. А люди стояли, не расходились, глядели ей вслед. Боярчиха медленно подняла руку, стянула с головы платок, тяжелым взглядом обвела стоящих перед ней людей и увидела Любаву. Тонень­ кую, сжавшуюся, с застывшим, бледным лицом. Увидела, дернулась и шагнула к ней. Яков Тихонович, не успев ни о чем подумать, успел только встать между ними. — Сука! — срываясь на шепот, медленно выговорила Боярчиха.— Сука подколодная. Это ж ты его загубила! Ты, ты его расшибла! Пусти, я космы ей выдеру, шары бесстыжие выцарапаю! Пыталась оттолкнуть Якова Тихоновича в сторону, но тот стоял крепко. Боярчиха кричала. Потом вдруг осеклась, замолкла и тихо заплакала. Прижала к лицу платок и медленно, шаркая ногами, побрела к деревне, по той самой тропинке, по которой она бежала, задыхаясь, всего несколько минут назад. Яков Тихонович безнадежно плюнул, кучеряво, про себя, выругался и трясущейся рукой полез за куревом. — Тут ребятишки недалеко играли, слышь, Яша.— Тронул его за рукав Евсей Николаевич.— Говорят, Гриша Нифонтов ему на дорогу вывалился. — Где он теперь? — Кто его знает.— Евсей Николаевич пожал плечами и стал застегивать на рубашке пуговицы. — Потом разберемся. Давайте расходитесь, не концерт. Все разошлись. Остались только Яков Тихонович да Любава. Она застыла на том же месте, сжалась, словно на нее замахнулись. Сухие, широко открытые глаза не могли оторваться от искореженной машины. — Что, девка, начудила делов? Любава даже не шевельнулась, будто не слышала. — Как тебя перевернуло. Пойдем. Яков Тихонович взял ее за руку и повел к кошевке. Любава послуш­ но сдвинулась с места, послушно села рядом с Яковом Тихоновичем и лишь тогда с трудом разомкнула крепко сжатые губы. Всю жизнь —зло. И даже теперь от него зло. — Ты о чем? Д а ведь мы решили сегодня с Иваном. Понимаете, решили! А если он умрет, он всю жизнь перед нами... Любава разрыдалась и упала ему на грудь. Яков Тихонович смущенно крякал, отворачивался и неловко гладил ее жесткой ладонью пг» гл ттлоо ^ На поле об аварии узнали быстро. Новость привез Евсей Николаевич. Он рассказывал, трогал пуговицы на рубашке и смотрел на Ивана. Тот сумрачно слушал и только изредка покусывал губы. Его большие, рабочие руки непривычно бессильно и растерянно висели ВДОЛЬ Т е л а . ^ Н висели Валька тоже смотрел на Ивана, на его руки и, как всегда, хорошо понимал, о чем тот сейчас думает. Ему до слез было жалко обоих его и Любаву. Валька видел_их вместе один раз, они так подходили друг другу, смотрелись такой красивой и ладной парой, что он потом еще 122