Сибирские огни, 1986, № 9

«Вот и посчитаемся,— уже в кабине усмехнулся Виктор.— Той же самой монетой и посчитаемся». Матери дома не было. Виктор открыл кладовку, где на жердочке висели чистые, выстиранные мешки. Оглядел их — меток никаких не было. Он скрутил мешки и сунул под мышку. Виктор все рассчитал. В один из рейсов надо изловчиться и заско­ чить в колок, успеть насыпать в мешки зерна, чтобы никто не заметил. Остальное сделает Гриша. А уж стукнуть кому следует про зерно он и сам сможет. Но чем больше Виктор раскладывал по полочкам свою задумку, тем меньше у него оставалось уверенности. Она будто таяла, стекала куда-то и растворялась. На смену приходила неуверенность, она не позволяла ему затормозить у березового колка, всякий раз он пролетал мимо, даже не сбавляя скорости. Скрученные мешки упали с сиденья и валялись теперь на полу кабины, в пыли. Но откуда же она, эта неуверенность? Ведь он так хорошо рас­ считал! Почему же не тормозит у березового колка? Боится? Но он. не из трусливых. Там, в бараке с махорочным запахом, был случай, когда он ходил на нож. И страха не было. Значит, что-то другое... Что? Виктор подъехал к комбайну, привычно заскочил в кузов машины, разгреб лопатой зерно, натянул палатку. Спрыгнул на землю и уже взялся за ручку дверцы, когда услышал оклик Ивана. Из-за шума мотора не разобрал. Поднял голову. Иван махнул рукой — подожди, и стал спускаться с мостика. От него, как от мотора, пыхало жаром. На грязном лице сверкали только глаза и зубы. — Слушай, забыл сказать. Сегодня председатель приказ подпишет. Официально тебя на машину. И просьба — сегодня и завтра на полную катушку, пока не закончим. Иван его ни о чем не спрашивал, не уламывал, говорил напористо, как о решенном. Его напористость, его горячечное состояние, яростный блеск глаз на грязном лице невольно захватывали другого человека. Захватили и Виктора. Он лишь кивнул головой и полез в кабину. Снова ехал мимо березового колка, снова успел глянуть на него и на мешки, валяющиеся в кабине, и удивительно просто ответил на мучивший его вопрос — откуда же появилась неуверенность? Да ее не могло не быть. Кто поверит, что Иван Завьялов своровал зерно? Никто. Даже он сам, Виктор Бояринцев, не поверил бы, а если бы ему кто всерьез сказал об этом, он бы про себя расхохотался. Да, все так, очень просто. Не поверят. Еще никогда и ни к кому не испытывал Виктор такой жгучей зависти, как сейчас к Ивану. Вот ведь, может поставить себя человек —даже подозрение не падает на него. Наверное, это счастливое чувство. Виктор за свою жизнь его ни разу не испытал. Он с силой переключил скорость, до отказа выжал педаль, словно хотел выместить на машине свою тоску и неосуществленную злость. Мотор взвыл. На крутом повороте грузовик обогнул старенькую избушку, где раньше была контора, и вот уже впереди ток, весовая. Надо скинуть скорость. Виктор потянулся к рукоятке и в этот самый момент кто-то отделился от стены избушки, сделал несколько быстрых шагов, качнулся и упал на дорогу. — А-а...— выдохнул Виктор. Рванул одной рукой руль в сторону. Машина послушно отвильнула от лежащего человека. Колеса на не­ мыслимо крутом развороте содрали землю, не израсходовав бешеную накопленную силу. А на обочине стоял крепкий телеграфный столб с железобетонным пасынком... Трешки, которую дал ему Виктор, Грише хватило только на одну Оутылку — вино в этот раз продавали дорогое. Бутылку Гриша выпил, Поспал в садике за магазином, проснулся и с тоской подумал о завтраш­ нем дне — опять мучиться? Ему хотелось сделать запас. И он потихоньку побрел на ток искать Виктора. Надо попросить еще одну 120