Сибирские огни, 1986, № 9

Федор уходил к комбайну, тяжело и прочно придавливая землю своими крепкими ногами. Следом за ним потянулись остальные. Веня внимательно смотрел им вслед, и на лице его отражалась холодная решимость. 4 «Лучше бы я другой дорогой поехал»,— горько и запоздало по­ думал Виктор. До последней минуты, когда он увидел обнявшихся Любаву и Ивана, не признаваясь самому себе, он еще надеялся — может, что-то изменится, наладится к лучшему, надеялся и держался за тонкую, спасительную ниточку, чувствовал ее в своих пальцах. Теперь и она, натянутая до отказа, лопнула. Пустота. Любаву ему уже никогда не вернуть. Убедившись, поверив, что он окончательно потерял ее, Виктор испытывал отчаяние. Но он всегда отчаяние заменял злостью. Он и сейчас выпускал ее на волю, ощущая знакомую радость. Коли так —он уедет. Но уедет, оставив по себе память, такую, чтобы оба они, Иван и Любава, на всю будущую жизнь запомнили Виктора Бояринцева. Не мог он тихо отступиться от них. Пока еще не представлял даже, что придумает и сделает... На поле, еще ночью, привезли зернопогрузчик, чтобы с утра вывезти высыпанное вчера на землю зерно. Погрузив зерно, Виктор погнал машину на ток, а сам, не переставая, повторял: «Ну, ничего, я им создам уют». Нет, не мог он справиться со своей злостью, она жила в нем надежно и постоянно. На току сгрузил зерно и снова поехал на поле. Поторапливал женщин, управлявшихся у погрузчика, сам брался за лопату, чтобы им помочь, и спешил, спешил, не зная куда. Все это время лихорадочно думал. Злость бушевала сильнее, упорней и требо­ вала — придумай, отомсти, накажи, не забудь про гордость, не уезжай, как побитый щенок, которого небрежно оттолкнули ногой. Все-таки он придумал. С тока завернул в деревню и остановился возле магазина. Где-то здесь должен быть Гриша. Не ошибся. Гришу он нашел за магазином. Приютившись на завалинке, скрюченный, он не то дремал, не то бодрствовал. Когда Виктор тряхнул его за плечо, Гриша поднял голову, протер мутные, с красными прожилками, глаза. — А, Витя,— хихикнул, прикрывая рот ладошкой.-—А я вот, понимаешь, болею маненько. Виктор достал из кармана трешку. — Вот, на. Просьбу одну выполнишь? — Выполню, Витя, выполню. Как же! Ты для меня, я для тебя! Всей душой! Да я... А сам уже косил глазом за угол, словно прикидывал расстояние от завалинки до прилавка. — Подожди, успеешь. Сегодня вечером, как только стемнеет, возь­ мешь * лошадку и к колку у поворота подъедешь. Там мешки будут. Заберешь их и в ограду к Завьяловым сгрузишь. — А зачем вечером-то? — Надо! Понял! И чтобы ни одна душа не видела. И чтоб на ногах был. Смотри у меня! • — Да я, Витя... Сделаю! Как сказал, так и сделаю. Остальное меня не касается. — Чтоб никто не видел. Забрал, привез, в ограду скидал и уехал. А я потом рассчитаюсь. Гриша смотрел преданными глазами, и Виктора передернуло. До чего людей водка доводит —даже не спросил, что и как, на все согла­ сен. Только бы не напился к вечеру. — Не забудь. — Не, Витя, не... 119