Сибирские огни, 1986, № 9

Опустив голову, Яков Тихонович побрел прочь. В эту минуту Ма­ рии показалось, что не Яков Тихонович, а ее надежда уходит, опустив голову, оставляя после себя пустоту и уныние. Петр Зулин подался в другую сторону. Железно хлопнула дверца кабины, загудели моторы. Машины тронулись. Над дальним увалом вставало солнце. Один его луч упал на уголок зеркала, с которого сползла старая тряпка, отскочил веселым пятном на крышу заколочен­ ного дома и, пока ехали машины по переулку, пятно неторопливо сколь­ зило по серому шиферу, а потом сорвалось и исчезло. И снова притихла, насторожилась деревня, цепче вцепились в землю оставшиеся дома, глухая тишина и пустота властвовали сейчас над ней. ...Крапива сопротивлялась, выгибалась поломанными стеблями, пы­ талась подняться. Но Мария поворачивала, опять торила одну тропинку за другой, жестче, надежней перемалывала стебли и листья. Запоздала она нынче, запоздала —вызрели семена. Ничего, вернется весной, вы­ топчет свежую поросль. Но больше всего надеялась Мария на будущего хозяина. Верила, что он придет сюда, привезет свежие, сосновые бревна или гладкие, тяжелые кирпичи. Застучит топор или зазвякает мастерок, как это уже не раз было в последние годы, и начнут расти, подниматься стены. Тогда крапива сама уползет, исчезнет. Не любит она тех мест, где появляются новые дома. Мария остановилась передохнуть, тяжелой рукой откинула с лица белую прядь и снова задумалась. Ее опять потянуло назад, в прошлое. ...Якова Тихоновича выслушивали, кивали головами, иногда пони­ мающие, иногда снисходительно улыбались и, в конце концов, вежливо выпроваживали из кабинетов, давая понять, что дело идет так, как на­ до, как и задумано, а если проще и яснее —Белой речке пришел каюк. Яков Тихонович не понимал и не соглашался. Мария издали наблюдала за ним, видела его хождения по кабинетам и боялась только одного — лишь бы он не махнул рукой и не отступился. Яков Тихонович, поиздержавшись в городе, вернулся без копейки в кармане, так и не найдя поддержки. Но зато он привез с собой злость. Холодную, расчетливую злость. Дома уехавших стояли заколоченными и безобразили лицо деревни, как бельма. Покупателей на них не находилось. Яков Тихонович списал­ ся с хозяевами, разыскал покупателей — какой-то дачный коопера­ тив — и решил биться до последнего. Если даже все уедут, он останется здесь один. Останется и будет жить на развалинах деревни, которую не смог сберечь. Когда понаехали в Белую речку шустрые, ловкие городские мужи­ ки, когда они сноровисто и со знанием дела взялись ломать дома и гру­ зить бревна на лесовозы, в деревне с людьми случилось неожиданное, но именно на эту неожиданность и рассчитывал Яков Тихонович. Не сговариваясь, без собрании и речей, каждый для себя в отдельности, а значит, все вместе решили — держаться за землю. Не уезжать, не бро­ сать ее, а она не выдаст. Ни одна семья больше не тронулась с места. Люди поверили, что все зависит от них. И оказались правы. Оказалось, что судьбу деревни могут решать не только люди, сидящие над ними в кабинетах, но и сами жители. В районе и в области для их писем за­ водили специальные папки, а белореченцы, не уставая, били и били в колокола. И их услышали. Оставили на месте школу и магазин, снова открыли медпункт, потом, когда пришло время, начали строить новые дома, столовую и фермы. ...Крапива была вытоптана. Ноги горели. Мария отошла в сторону и остудила их в холодной, росной траве. Еще раз оглядела прореху, зияющую в улице, и опять увидела дом с белыми цветочками и голуб­ ками на наличниках, веселый, резной карниз, деревянную вертушку. И еще хозяина. Горячего Петра Зулина с его диковатым взглядом и креп­ ким шагом чуть кривоватых ног. Где он теперь, бывший тракторист и отменный плотник? 107