Сибирские огни, 1986, № 8

е м у п о к л о н ы , будто б л а г о р о д и ю . А с е г о д и * ™ ет ^ в ^ о д е с н ѵ ю ^ п о л л е лая п о ч е с т ь - б у д е т о н отныне и присно стоять в ц е р к в и о д е с н у ю , подле самого амвона, вместе с господами офицерами ^ мѵ ѵ г г , я и т ь Не ѵ гп р И в своем семействе все наперебой стараются ему угодить Не успе­ ет Игнаха изъявить хотение, а все уже тут как тут. Но боль е всех тщится потрафить мужу Прасковья. Держала Прасковья за душой одну тайную надежду. Думала, может, Игнаха помягчает сердцем и поза удет великий грех, от которого Ванюшка на свет рожден... Кружится она целыми днями, поесть забывает, а усталость нисколь­ ко не берет ее, будто помолодела. Даже мученическая дуга-морщина на лбу и та вроде выпрямилась. Проснулась Прасковья сегодня, как всегда, рано. Рядом лежал хмельной Игнаха, жесткий и тяжелый. От него разило сивушным смрадом. Крадучись, вылезла она из-под ряднины, осторожно спустила бо­ сые ноги на пол. Держась в потемках за кросна, вышла из горницы на кухню. Тут на полатях блаженно сопели сыновья, на печке во сне крях­ тел и охал свекор. За трубой певуче свиристел сверчок. Добыла она из загнетки горячие уголья, засветила сальную плошку. Свет потревожил тараканов. Их было такое множество, что под ногами у нее зашуршало, будто ветер поворошил перестоялую траву. Любила и умела Прасковья стряпать. В пьяняще кислом запахе теста у горячей печи ей всегда блазнились ароматы хлебного поля, лас­ ковое тепло июльского солнышка. Часто вспоминала, как она, молодая жница, вместе с родимой матушкой да с соседскими бабами жнет сер­ пом хлеба. В последний год ее девичества пшеница и жито уродились у батюшки отменные: помнится, сказывали — по сто пудов с десятины. А вскорости после страды, за неделю до Покрова, пожаловали к ним сваты. Прослышала, что брать ее собираются в Завод-Сузун, перепу­ галась до смерти. В деревне у них говорили о заводе шибко дурно: мол, завод этот есть промысел нечистой силы; что сосет он из деревенских мужиков соки, будто вурдалак. Поплакала, погоревала, а деваться некуда: от судьбы не уйдешь. Так и стала заводской бабой. Понаро- жала сыновей, которым так же, как ихнему батюшке с дедом, угото­ вана судьба казенных бергалов. Любит готовить она хлебы —но только не из казенной муки, а из базарной: у казенного провианта и дух казенный, затхлый... Пробили на каланче семь раз, и принялась Прасковья затоплять печь. Приметила, что звонарь отбивал нынче часы с особою расстанов­ кой. А в будни другой раз так отбрякает, что и не поймешь — то ли часы бьет, то ли тревогу... Сняла с печи блинную квашню, подождала, пока нагорят первые уголья —принялась блины печь. Надобно было видеть, как ловко управляется она с тремя сковородками! Будто не дело делает, а игрой забавляется. Раскаленные сковороды так и ходят у нее по кругу, так и ходят. Глазом моргнуть не поспеешь, а блин уже готов, на лавке в общей кучке дымит вкусным парком. Каруселят сковороды — из печи да в печь. Крутится она, как заведенная. Голыми мозолистыми пятками за многие лета высверлила в половицах ямки. А тут девки подросли, тоже к печи становятся, стараясь угодить в материнский след... У каждой из кухонных ямок есть еще одно полезное назначение,— служат они посу­ динками для кошки с котятками. Налакается из них кошка парного молочка, а потом трется об хозяйкины ноги, какими эти молочные ямки высверлены. Допекла Прасковья блины, спеленала их уголками-осмерками на манер куклят и разложила на две сковороды, обмакнув каждый блин в топленое масло: день-то праздничный. Потом принялась за хлебную квашню. Только начала раскатывать тесто — иод самыми окнами по­ слышались зычные голоса мужиков, гулкий конский топот. Припала к окну, и сделалось ей до слез завидно: у всех на подворьях — пос-