Сибирские огни, 1986, № 8

Михаил ЩУКИН ОБОРОНИ И СОХРАНИ . Повесть имой по холодному, колючему снегу, весной по оттаявшей влаж- Ою й земле, летом по мягкой, густой траве и осенью по грязи и рас- ‘“'путице она ходила всегда босиком. Ходила ночами, когда всякая жизнь в округе замирала и когда людям особенно спокойно и сладко спалось в теплых, нагретых постелях. Появлялась откуда-то из глубины поля, словно возникала из пустоты, из ничего; бесшумно, не нарушая полуночной тишины, выбиралась на проселочную дорогу и крупно, раз­ машисто шагала к деревне. Не оглядываясь, не останавливаясь, никуда не сворачивая, прямо и прямо, боялась только одного — замешкаться и не успеть. Длинная, до пят, посконная рубаха неясно маячила в тем­ ноте. Белые, как снег, волосы обрамляли ее лицо, мудрое лицо старой женщины с глубокими продольными морщинами и ясными, терпеливы­ ми глазами. На околице она внезапно останавливалась, широко раски­ дывала руки и замирала, словно распятая. Вырастала, поднималась, парила над деревней, разом прикрывая дома и живущих в них людей костистыми ладонями вечной крестьянки. Если случались в ту минуту дождь, снег или ветер —все замирало. Звонкая, напряженная тишина стыла над землей и звучал в ней лишь один-единственный звук — то ли стон, то ли вздох, наполненный болью и состраданием. О чем, о ком он был, звучащий в темноте, посреди уснувшей земли, под открытым не­ бом? О людях. Звук обрывался внезапно, как обрывается человеческая жизнь. Женщина переставала парить, становилась обычного роста и уже медленным, размеренным шагом обходила деревню, подолгу за­ держиваясь возле каждого дома. Замирала и вслушивалась. Видела лица спящих людей, перебирала их нехитрые дела, сделанные за день, благословляла, отмахивая рукой крестное знамение, и медленно уходи­ ла, чтобы на следующую ночь повторить свой вечный обход. Она знала и берегла каждого, кто жил на этом меленьком кусочке большой зем­ ли. Неслышно склонялась над новорожденными и пророчила им дол­ гие, счастливые годы, печально склонялась над умершими и провожа­ ла их в последний путь. И все они, умершие и живущие в деревне, были ей родными детьми. От бед и напастей она берегла и хранила их, как матери положено беречь и хранить своих детей, и не ее вина, что это не всегда удавалось, что беды и напасти все-таки случались. Деревня называлась Белая речка. Женщину звали Марией-хранительницей. 4