Сибирские огни, 1986, № 8

— Я за последние дни так невероятно устал, так устал, хочется отвести душу за беседой с вами. — Премного тронут вашей любезностью. — Я даже жене не признаюсь в своей усталости. — Похвально, вельми похвально. Нет надобности выставлять на показ миру свои земн-ые слабости. Человеки и без того слабы. Силь­ ным быть трудно. Легко быть благим. Святость, как и сила духа,—от мудрости. — Вот-вот, досточтимый отец Василий! В этом мире часто все кажется и ясным и целесообразным. Себя же, бывает, понять непости­ жимо трудно, а иногда и совсем невозможно... — И немудрено! В душе человеческой, как в тайнике, сокрыты все связи всех миров: и земного, и небесного, и потустороннего... И кто порвет хоть одну связь, в том сие отзывается болью и смятением. Глу­ по выпрашивать у бога то, чего можешь достигнуть сам. Не требует­ ся воздевать к небу руки и не нужно упрашивать стража небесного, чтобы даровал хлеб наш насущный. И добывай его трудами своими. — Но ведь большинство вашей паствы, отец Василий, в молитвах только и делают что просят: «Подай, господи, да прости, господи». — А помните ли вы слово Сократово: «Иной живет на то, чтобы есть, а я-де ем на то, чтобы жить». Но Соколовский не обратил внимания на эти слова отца Василия, он находился во власти своих навязчивых мыслей: — Меня последнее время страхи преследуют неотступно, словно какой-то рок. Я противлюсь им, скрываю их от всех, а они неотврати­ мо проникают ко мне в душу. Я размышляю, думаю, пытаюсь разо­ браться в самом себе, но никак не нахожу причин... Признаться, отец Василий, я еще никогда в жизни не знал за собой такого состояния. Сомнения, разумеется, посещали меня всегда, но то были сомнения здоровой души... Моя душа переживает какое-то болезненное смяте­ ние. Да, да, болезненное... Священник напряженно соображал, как ему ответить на призна­ ние человека, который сам умеет думать, мыслить, анализировать во­ все не хуже, йем он. Не скажешь же майору Соколовскому: «Молись, раб божий, молись». — А не соблаговолите ли вы, любезнейший Наркис Александро­ вич, назвать мне конкретные причины ваших тревог и страхов? — Вы знаете, все тревожит, все. Всякие мелочи... Лицо священника сделалось сосредоточенно пытливым: — Но всякая истина конкретна. Так, кажется, говорит новоявлен­ ный философский кумир Германии Гегель? Майор Соколовский удивленно посмотрел на священника. —- Как? Вы успели проштудировать Гегеля? — Наслышан и я о нем. Однако, каюсь, не читал. — Горняя мудрость есть в мыслях людских. А Гегель, оказывает­ ся, наимудрейший из новых советчиков о самопознании и совершенст­ вовании духа. Отец Василий, озадачивший собеседника новизной рассуждений, переживал удовольствие, которого не лишены даже самые нетщеслав­ ные люди. — И наша истина, Наркис Александрович, до которой мы соби­ раемся доискаться, и она конкретна... Страхи-то бывают разными... Страх за других, за ближних своих делает человека героем. Разве не в таком страхе человеческая суть? Зачем же бояться и предрассуд­ ков, и лешего, и темноты?4Бояться всего —есть страх языческий, а еще хуже того —животный... Отец Василий собирался сказать что-то еще о таинстве страха, но в это время на заводской каланче начали отбивать часы. Майор Соко­ ловский от неожиданности вздрогнул и побледнел: — Господи, боже ты мой! Как он колотит! Он вскочил из кресла и шагнул к двери: 101