Сибирские огни, 1986, № 7

данно будто мелькнула знакомая фигура — тощенькая, маленькая, в пиджачке рыжем. Ай да Осип! огромный рот на маленьком лиде до самых глаз распахнулся,— Ай да Осип! И Козюрок здесь! Да как же это? А , впрочем, кстати. Я всех зову на юбилей! — заорал Осип и принялся швырять в толпу пригласительные билеты, извлекая их из карманов, из-за широких кирзовых голенищ, из-за оторванной шляпной подкладки. И тут же среди воплей, толкотни и вертежничанья, среди зубатых, кривых, горбатых и хромых, одетых в рогожи, отрепья и рубища, спросил себя: Д а по какому случаю юбдлей? Что до седых волос дожил, до плеши? Что животик отрастил, одышкой обзавелся? Что суетничал и тщеславился? — И посмотрел беспомощно на стол, за которым только что сидел, на странный треугольный стол, где стояли тарелки с лягушечьими лапками да калеными гвоздями, и блюда с еловыми шишками, и вазы с конскими шевяками. А в бутылках играла и пенилась зеленая болотная жижа. — Садись скорей,— сердито прошипел Николя и показал Осипу горячий красный язык, а Володя,— и не Володя вовсе, а Вельзевул с лисьей мордой в рыжей бороде и с длинными желтыми зубами,— хлестал в стакан из темной бутылки и недобро скалился, подмигивая Осипу желтым глазом. — Я не хочу,— залепетал Осип, с ужасом глядя на все это, но Володя-Вельзевул захохотал и сунул ему в глаз острым пальцем: «Пуф». И сразу все закачалось перед Осипом, поплыло, как в головокружении, и оказался перед ним обыкновенный стол, уставленный тарелками с закуской и вазами с яблоками и апельсинами. А в руках у Володи пенилась бутылка шампанского* и вокруг гремела музыка, под нее на зеленом ковре отплясывали, дергались и кривлялись нечесаные парни в бородах и девицы в застиранных джинсах. Лишь в маленьком кружке интимном Есть место тонкостям взаимным,— сказал Володя и снова подмигнул Осипу, но уже ничего особенного в этом подмигивании Осип не усмотрел. Они втроем пили шампанское. Осип грыз яблоко, читал стихи и благосклонно внимал восторженным речам, которые щедро расточал ему Володя. А потом они уходили... Осип поднял лицо и открыл глаза, но ничего не увидел, кроме тускло освещенной лестницы и перил, на которые он опирался. А букет лежал у его ног, и Осип подумал, как хорошо, что это букет, а не бутылка «Сельтерской», которую он хотел прихватить там, где они с Николей были: в маленьком баре ресторана «Эпоха». Как войдешь, так из вестибюля направо. Или прихватил я ее все-таки? — вопросил себя Осип, но вспомнить ничего не смог. Подняв букет, он поплелся дальше по лестнице, раздумывая над тем, чего только не привидится после встречи с приятелем. Д а какой он мне приятель? — куражливо сказал себе Осип.— Где я и где он? Земля и небо. Один вред мне от него,— продолжал он рассуждать, миновав еще несколько ступенек.— Знает много. Ведь все обо мне знает — стоит на рожицу посмотреть. Никто столько не знает и не помнит... А он знает и помнит. — Ах, чтоб ты!..— в сердцах сказал Осип.— Тьфу! Он поискал на двери звонок и, не обнаружив его, принялся стучать кулаком. Дверь отворилась, и прекрасная прокурорша в легком халатике и с кудряшками по плечам оказалась перед Осипом. 93