Сибирские огни, 1986, № 7

личения его задержали. Посапывал трубкой, табак приминал в ней кривым пальцем и слушал. — Это вроде ты его в мир вывел? — сказал наконец, разобравшись, о чем речь.— Осип и без тебя лучший журналист. И этот самый,— пуф, пуф,— ессеист. — Вот! — вдохновенно подхватил Левка,— Слышал? Это тебе король информации говорит. Старик Литохин знает дело. Старик Литохин крутил головой и морщился, будто томила его зубная боль: — Ерети-и-ик. А ты-то с чего? — засмеялся Гладышев.— Ну Левка — понятно. А тебе-то он где дорогу перебежал? — А мне и перебегать не надо. Я и так вижу.— Король информации отправился по делам, а следом и Глеб захромал. Только на прощание головой покачал: — Ну, мужики, беда с вами... — Подожди! Он тебе еще свинью подложит! — проорал вслед Левка.— Ой свое взял. Нужен ты теперь ему. «Предбанник» опустел, только запах папирос да литохинской трубки остался в нем, когда некоторое время спустя вошел с улицы Осип Не- тупский. Был он с холода розов, снег мелким бусом растаял на шапке и воротнике. Помахивая перчатками, прошествовал Осип под матовой лампочкой мимо вахтерши,— только головой кивнул,— мимо высоких белых дверей,— стук машинок, телефонные звонки, разговоры,— и скрылся в своей обители. Так что когда некоторое время спустя Банников погнал за ним секретаршу, Осип тотчас явился и был принят хотя и со всей возможной любезностью, но не без озабоченности, вздохов и помахиваний платочком. — Ну вот, вернулись, а глаз не кажете,— вздохнул Банников.— А мне тут призвонились. Книгу надо готовить к столетию театра: документы, воспоминания, интервью. Юбилей через два года, время не ждет. Кавалерийским наскоком такую работу не одолеешь. Автор-составитель нужен толковый... — И что же? — дрогнув сердцем, Осип завороженно уставился на Банникова. — Ничего. Я вас издателям рекомендовал. Театр — ваша вотчина, вам и книги... Меня, я думаю, вы не подведете. Нетупский готов был обнять бритоголового кавалериста, а язык бормотал слова благодарности. — Ну хорошо,— удовлетворенно сказал замред Банников.— А теперь рассказывайте, что выездили,— и блеклыми глазами уставился на Осипа. Тот, еще от нечаянной радости не очнувшись, принялся излагать свои разговоры с Корнеевым, со следователем, а Банников кивал и постукивал карандашом. — Вот и напишите докладную. Все как было, все как есть,— сказал он и винтом пустил карандаш по стеклянной поверхности.— Напишите, а я подумаю, что тут надлежит сделать. — Д а , конечно,— сказал Осип.— А что, собственно, сделать? — Посмотрим. Вы же не можете отрицать, что, когда писался фельетон, Гладышев основывался только на рассказах механика? Осип пожал плечами. — Он и с Корнеевым говорил. — Д а , но тот ему ничего подтвердить не мог. Так из вашего рассказа получается. А у механика этого он бывал постоянно? — Но ведь никто не сказал, что он с ним пил. — И никто не сказал, что не пил. — Фетисов не пьет. — Фетисов, может, не пьет. А Гладышев у него мог выпить? — Все-таки надо согласиться, что фельетон дал повод для передачи дела следственным органам. Иначе бы его замяли. — Следствие, следствие,— с одышкой сказал Банников.— Фельетон писался, когда о следствии и речи не было, когда доказать было 79