Сибирские огни, 1986, № 7

— Что же? — Корнеев молчал, потягивал чай и смотрел в окно. Мать его к этому времени ушла в комнату и там было тихо. «Летчик» отобедал и отправился на улицу. Осип с Корнеевым вдвоем за столом остались.— Что же? Фетисов говорит, все точно, никаких сомнений. — Так за чем дело стало? — Видите ли,— Корнеев повернул к Осипу близорукое лицо и согнутым пальцем пригладил русые усы над припухлыми и яркими губами.— Не верить Фетисову у меня лично оснований нет... — А пьет он? — прервал Осип. — Не видел,— Корнеев похмурел.— Ни пьяным, ни выпившим не видел.— Быль молодцу не в укор,— сказала из комнаты старуха. Корнеев отодвинул чашку и замолчал. Видно было, что разговор этот не по сердцу ему, и молчал он, как показалось Осипу, неприязненно. — Так что же все-таки Засекин? — спросил Нетупский, испытывая неловкость и даже некоторую растерянность оттого, что так все получилось.— А что Засекин? Говорит, купил,— неохотно отозвался Корнеев.;— Иван Савельевич утверждает одно,— Нетупский сразу отметил, что уже не по фамилии, а по имени-отчеству назвал Корнеев механика.— З а секин утверждает другое. Вроде бы и правды не сыскать. Нетупский головой покивал. — Однако без шофера Засекин развернуться не мог. Это он сейчас молчит, а на следствии скажет, чем его Засекин купил. Недаром же старался. Иван Савельич маркировку газоновской динамки помнит. Короче, дело подсудное, и следствие сейчас разбирается. Разберется. — Да , да, конечно,— сказал Нетупский и носом над столом поводил.— Только, как я понимаю, когда фельетон писался, о следствии и речи не было... — Так ведь фельетон практически и возбудил дело. У нас уж рукой хотели махнуть. Все-таки Засекин — не тракторист какой-нибудь... — И вы тоже — рукой?.. — лукаво спросил Осип: ...К Ивану Савельевичу он так и не заехал. Поздно было. Месяц в огромном радужном круге стоял над Ольховой. Дорога была расчерчена черными тенями. Голубые снега обложили деревню, придавили крыши. Собаки лениво перелаивались из конца в конец. Белый свет фар качался и прыгал по дороге, сугробам и под деревьями. Повидаюсь завтра со следователем да и делу конец,— думал Осип и в который уже раз, поеживаясь, вспоминал, как торопливо бежал с машинного двора. И правильно, что поторопился,— сказал он себе.— Не поторопился бы, так и Корнеева мог не застать. Карауль его потом,— и тем успокоился, уже без огорчения глядя на призрачные, будто размытые лунным светом ночные поля, отдаленные, едва различимые сосняки и дорогу под белым танцующим светом. А ведь еще и шести нету,— сообразил вдруг Нетупский,— Летом бы солнце еще во-он где стояло. 6 л Левка Гузенин был зол. Толстовец ты. Непротивленец, обличал он Гладышева, тыча в него измятой папиросой. На кои черт ты ему предисловие изобразил? Гладышес посмеивался над Левкиным неистовством. — Пусть живет. Не бездарен же он, в конце концов. ' — Не бездарен?! На пакости он не бездарен. — Написал я: где хорошо, там хорошо, где хуже, там хуже Вполне даже нелицеприятно. Да и не он просил меня. — Еще бы! Найдется, кому попросить. Тут старик Литохин появился. В секретариат шел, да Левкины об­ 78