Сибирские огни, 1986, № 7

4 Но, что бы там ни говорили, а в кабинет к замреду Банникову входил теперь Нетупский, как в собственный. То ли культуру лысый кавалерист полюбил, то ли Осип по душе пришелся, но секретарша Нинка, раскачивая юбкой, по нескольку раз на дню сновала из приемной к Нетупскому и обратно: то полосы несла, то к шефу звала, то ходила узнать, «не ушел ли, потому что понадобится». — Ах ты, мать честная! Вот это любовь, вот это согласие! потешно удивился однажды Гладышев.— Да он без тебя, никак, жить не может? — Не может, — согласился Осип и деланно вздохнул, так что всем ясно стало: вздыхает Осип нарочито, а на самом деле ничего против таких отношений с Банниковым не имеет.— По каждому пустяку дергает: то хочет знать, где это музейные запасники хранятся и почему на обозрение трудящемуся человеку не выставляются, то идейным содержанием «Марицы» интересуется, а то разницу между глаголами «чиниться» и «починяться» выясняет... — Ты гляди,— сказал Горюня,— кавалерист до редакторского кресла доскачет и тебя за собой выведет. Талызин-то, бедняга, еще неизвестно, как себя покажет. — И через плечо поплевал: — Тьфу, тьфу, чур нас. Глеб промолчал, потому что был он у Талызина накануне, и врачи еще ничего сказать не смогли, хотя ожидания их были оптимистичны. И Нетупский промолчал, но совсем по другому случаю: очень уж ему не понравилась насмешка в голосе Женьки Горюнова. Нинка из приемной позвала: — Нетупского к редактору! — Ну вот,— сказал Осип.— Не поминайте лихом. — Давай, давай,— прокричал Горюня вслед Осипу.— Что оставишь. тем и вспомним. А Глеб только папиросу во рту покатал. Нетупский, едва ступил к Банникову, сразу почувствовал — озабочен замред, встревожен, даже, вроде, испуган чем-то. Осипу он кивнул только и молча на кресло указал, а сам лоб морщил и бумажки на столе перекладывал. Чтобы так он встречал Нетупского после той резолюции — да никогда. Сердце у Осипа оборвалось. Сидел он в кресле, скромно сдвинув коленки, и не знал, чего ожидать. Всякие дурные мысли в голову лезли: опровержение на статью пришло, сверху позвонили — «Что там у вас Нетупский пишет и вы куда смотрите?..» Наконец покончил замред с бумажками, вынул из ящика конверт и поднял на Осипа блеклые глаза: — Вот полюбуйтесь. Все кавалерийским наскоком, все безответственно... Так и есть,— подумал Осип и руку протянул, чтобы письмом полюбоваться, но Банников будто и не'увидел ее — взгромоздил на нос очки и вытряхнул из конверта листок, сложенный вчетверо, хотел читать, но только рукой махнул и за платком полез. — Возьмите вот. Развернул Осип страничку — и будто камень у него с души свалился. «Товарищ Главный редактор! Работает у вас в газетке злой фельетонщик Гладышев,— читал Осип,— На всех только строчит и строчит фельетоны. Только и знает, что издеватца над всеми и всем недоволен. Вот и вчера расписал про бесхозяйственника из опытного хозяйства сельхозинститута в деревне Ольховой. Он мол части с ка- 74