Сибирские огни, 1986, № 7

— А Глеб Михалыч ему предисловие напишет,— хихикнул Николя уже из коридора. , — Д а сгинь ты! — заорал Левка.— Изыди в отдел информации. Было слышно, как Николя похихикивает за дверью. — Вот видел,— сказал Левка.— Это он, на тебя глядя, к фельетонам кинулся. Популярность здесь маячит. — А пусть,— сказал Гладышев.— Меня не убудет. На том они и расстались, и Глеб только головой покачал, совсем из-за девки свихнулся парень. 10 Таня плакала. Пальцы ее стучали по клавишам, а слезы скользили по щекам, истаивая в уголках рта. Девчонки в машбюро молчали. Будто кто умер, и всеобщая печаль слетела на комнату. — Можешь ничего не объяснять,— сказала, наконец, Лидка. Я и сама не дура. Бросил он тебя? Таня шмыгнула носом и промолчала. Через два дня она уволилась. Машинка ее, накрытая дерматиновым чехлом, как гроб, стояла посреди комнаты. — Я ему это запомню,— сказала Лидка,— Моно Пьедрас Энкар- насион,— и закурила очередную папиросу.— Я ему устрою веселую жизнь. Цветы таскал, стишки читал. Теперь попляшет. Рукописи Нетупского, как жертвы, принесенные Лидкой в память подруги, ворохом лежали возле Танечкиной машинки. — Некому у меня печатать,— огрызнулась Лидка, когда Нетуп« ский сунулся к ней с претензиями.— Можете жаловаться. И Осип жаловался, да все бесполезно. И вот теперь он сидел, повесив унылый нос, и в глазах его застыла мировая скорбь. — Ведь это же возмутительно,— талдычил Осип, и тусклый голос его не выражал никаких эмоций.— Я уже не говорю — читатели, секретариат ждет. Елисеич скоро на меня зубами скрипеть будет. Николя слонялся по кабинету, неслышно ступая аглицкими ботинками. Лицо у него было под стать случаю — невеселое. Даж е печальное. Только иногда, как проходил он мимо окна, будто чертики всплескивались у него в очках и, взмахнув хвостиками, исчезали. — Что же, если я в театр приглашал или поужинать в «Эпоху», так и жениться должен? — Вот именно,— хихикнул Николя.— Другие и не приглашают, а женятся. — Вот именно,— повторил вслед за ним Осип.— Будто я обещал что-то...— А хотя бы и обещал,— сказал Николя.— Талантливый человек подлостей не делает. А сделает, так страдает сверх меры. Он страдает и очищается. Муки его обращаются вершинами творчества. — Странная у тебя теория,— уныло сказал Осип,— Ты Лидке расскажи. Николя пожал плечиком и снова пошел на тонких ножках выводить петли по истертому ковру. —1 Меня знают,— продолжал Осип.— Слухи, разговоры пойдут... — Популярности добавят,— сказал Николя и хихикнул, оборотясь так, что галстук его красным языком вслед ему метнулся.—Слышали, Осип Нетупский на прокурорше женился? — Ты что это,— вздернулся Осип.— Какая прокурорша? Николя рот открыл: Д а , какая прокурорша? Я о ней не говорил,— и посмеялся, глядя на Осипа сквозь очочки. Совсем ты, друг Осип, голову потерял. Или не потерял еще? С тобой потеряешь, сказал Осип, а сам подумал: что же это такое, галлюцинации у меня начались, что ли? Или вслух думаю? Д а и как им не начаться, галлюцинациям? 64