Сибирские огни, 1986, № 7

— Теперь только завтри, я думаю. Раз после ‘Обеда уехал, так до вечера'не обернется. . — Завтра поздно,— сказал Иван Савельич.— Я сегодня уехать должен. А Гладышева увидеть мне вот как надо было,— и по горлу ладошкой чиркнул. Посидел, размышляя, и снова поднял на тетку Марью глаза:— Слушай, а вот видел я с ним такого чернявого и длинноносого. На артиста похожий. Тоже, говорил, фронтовик вроде. — Чернявый, длинноносый? Курчавый такой, что ли? — Курчавый. Важный шибко. — Ну так это вот в туе дверь надо. С улыбочкой все, да? — С улыбочкой,— сказал Иван Савельич и закостылял по коридору, держа шапку в искалеченной руке. Нетупский в тот момент, когда дверь открылась, уже боты «прощай молодость» натянул и замками щелкнул, а пальто его, свесив рукава, лежало на столе. Посетителя он не признал вначале и решил, что тот по ошибке к нему сунулся. Но посетитель стоял у дверей и улыбался, пока на Нетупского вдруг будто просветление нашло. — Да неужели же? — и пальто со стола на кресло смахнул. «Как же его зовут, черт возьми?» — Иван?.. Точно, Иван. — Иван,— сказал Иван Савельич.— Хотел Гладышева увидеть, да опоздал. — Ну садись,— сказал Нетупский, зорко оглядывая Ивана Савель- ича — и ладный полушубок его, и новенькие валенки с высокими голенищами.— И ногой обзавелся? — Так ведь Глеб Михалыч расстарался. — Конечно, конечно,— сказал Нетупский и сам тоже на стул присел.— Я знаю... Я тогда еще ему посоветовал... — Ну вот,— Иван Савельич палкой о протез постукал,— с ногой теперь. Не своя, но ходит. Со скрипом. Как он тогда к матушке меня свез и с председателем нашим о всем договорился... Нетупский ласково улыбался и повторял: — Красота, красота. Не зря, значит, старались. — Да куда уж зря,— сказал Иван Савельич.— В люди, можно сказать, вернули. Конечно, не тот из меня механик, что был, но... могу еще кое-что. Во всяком разе молодые у меня, а не я у них на подхвате. По делам здесь был, да вот спасибо зашел сказать. Да за что же спасибо? — улыбнулся Осип и было ясно по той улыбке, .что спасибо ему, Осипу, принимать есть за что.— Гладышев — друг мне. Одно мы и дело делали. А по-другому и быть не может, потому что были мы солдатами, солдатами и останемся. Сейчас Осипу и в самом деле казалось, что так оно и было. Просто не могло быть иначе. Хотя что-то вроде и мимо него прошло. Но все равно: иначе, без него, и быть не могло. Не имело права. — Да я вот и Гладышеву руку хотел пожать’,— сказал Иван Савельич. Ну да я скажу ему,— пообещал Осип и, распахнув объятья, пошел обнимать Ивана Савельича,— Как же я рад, милый Иван Савельич, и вдруг, вспомнив, полез за пазуху.— Может денежек тебе?..— и выгреб оттуда, что было. — Да что ты, что ты, — засмущался Иван Савельич. — Прошли те времена, когда едва до шапки не дошел. Спасибо. Слушай, о чем говорим? настаивал Осип.— От дѵши же от чистого сердца. Но Иван Савельич и головой, и рукой замахал: Спасибо тебе, спасибо. Нынче и сам могу пособить — Ну как хочешь,— огорченно сказал Осип. — А вот с Гладышевым соберитесь как-нибудь да и приезжайте. Большая радость для меня будет. И для меня, и для матушки. Чаю попьем. Я ведь последнюю рубашку за вас и за Глеба Михалыча... Д а ладно, ладно. Есть о чем говорить! Из-за чего нервничать — 62 .