Сибирские огни, 1986, № 7

розовым одеялом. В сумраке угадывались матерчатый абажур и зеркало. Черт возьми!— сказал себе Осип. — И ведь подумать только, что она — прокурор. Судьбами людей вершит. А он с ней в постели... Еще не оправясь от вчерашнего потрясения, душа его вновь возликовала. Ай да Осип, ай да молодец! И это счастливое состояние длилось все то время, пока Осип одевался, чмокал Лию Викторовну в щеку, удивляясь ее щедрой пышности, и распивал чаи с горячими гренками. До той самой минуты, пока, наконец, по заснеженным улицам, еще сизым от тумана, не отправился он в редакцию. И вот здесь сомнения подстерегли его и черными пауками закопошились под сердцем, потому что не знал Осип, как он посмотрит в глаза Танечке и что скажет. А и надо ли говорить? — спросил он себя и зябко поежился. А вокруг бежали вприпрыжку люди. Трамваи с зажатыми в дверях портфелями, сумками и полами шуб громыхали, рассыпая голубые искры. Автомашины, укутываясь белесыми клубами, нетерпеливо рычали у красных светофоров. А и надо ли что говорить? — в который раз спросил себя Осип, припоминая вчерашние разговоры и смеющиеся лица, а более всего те лестные слова, которыми его одарили. Из всех этих воспоминаний будто наяву возник перед ним Николя в блестящих очках и с тараканьими усиками. Будто выбрался он откуда-то из самой Осиповой преисподней и, невидимый для других, маленький и тщедушный, уселся на бобриковом плече Нетупского, побалтывая аглицкими ботинками на тонких ножках. «Что за беда, друг мой Осип? Талант не укладывается в привычные рамки. Он раздвигает, расталкивает повседневность, как шугу в рекостав.» «Ах, да поди ты...— хотел сказать Осип и даже плечом дернул, но тут же спросил себя: — Это когда же он мне бормотал такое? Да уж верно бормотал, иначе откуда бы и взяться?» И хотя мысли о Танечке с этими никак уживаться не хотели, только все вокруг Осипа будто бы посветлело и луч солнца над головой забрезжил. К редакции он подходил не без некоторой робости, но внешне вполне даже спокойно. И уже по сторонам поглядывал совсем иными глазами: с кем раскланяться и кому бы улыбнуться не пропустить. И кто бы подумать только мог: Осип Нетупский с прокуроршей спал... 8 Андрей Николаевич Талызин работал в газетах с отрочества. С той самой поры, когда его, совсем еще мальчишку, взяли туда рассыльным. Было это в тридцатые годы в хабаровской «Тихоокеанской звезде», и с той поры успел он побывать и литрабом, и заведующим, отделом партийной жизни, и фронтовым корреспондентом... После войны женитьба и превратности судьбы занесли его в эту газету, и вот уже несколько лет он редактировал ее с той завидной уверенностью, которую в те поры испытывали далеко не многие руководители печатных изданий. Коллеги и сослуживцы относились к нему по-дружески, но уважительно, мнение его о людях и работе их почитали несомненным, а похвалу, высказанную им принародно,— высочайшей наградой. Был Андрей Николаевич несуетен, внешне мягок и в общении ровен, но характер имел твердый и убеждениями своими не попускался. В это утро, серенькое и по-декабрьски позднее, Талызин, покончив с газетной текучкой, откинулся, наконец, в жестком своем кресле, листая 57