Сибирские огни, 1986, № 7

— Быстрее, Левочка!'— кричала Нинка. — Ради бога, быстрее.— Она совала Левке в карман какую-то бумажку и не уставала повторять:— Горсовет, триста десятая комната... Только что звонили. Я тут все записала. Еще сегодня успеешь. Левочка... Левка помчался, как лист, сорванный ураганом. Полы его пиджака развевались. Подошвы отстукивали невесомую чечетку по истертым ступеням старой лестницы. А вслед ему неслись счастливые пожелания. И только Мухедзянов, согнувшись и заложив руки за спину, молча покачивал плешивой головой. — Все ругают Мухедзянова. Всем он плохой. А кого послушался сегодня товарищ Талызин, спрошу я вас? Кто заставил его вызвать товарища Гузенина и о чем они говорили? Вы знаете? — Накляузничать — это твоя забота,— сказала Лидка.— А о чем они говорили, ты тоже не знаешь.— Она хмыкнула и, крутнув юбкой, ушла в машбюро. — Ядовитая особа,— сказал Мухедзянов, но услышать его было уже некому. И он поплелся по коридору, рассуждая вслух о распущенной молодежи, о том, что руководители тоже не на высоте, поскольку вместо того, чтобы спрашивать, выдают всяким грубиянам квартиры, и о курящих девицах, которые ни одному мужику не нужны. А Лидка, войдя в машбюро, рухнула на свой стул и, ни к кому не обращаясь, сказала: — Вот теперь Левка на коне. Теперь он и жениться может. Ей никто не ответил, потому что девчонки торопились закончить работу, а Танечка уже накрыла машинку чехлом и пудрила носик, поджидая Нетупского. Лидка вздохнула и в сердцах чиркнула спичкой. — И чего папироса тухнет? Скучает кто-то, что ли? 6 Снег падал, оседая на ветках деревьев, крышах и подоконниках. Он покрывал выбоины и трещины на старом асфальте, прятал стылую грязь и осеннюю бесприютность. Нетупский был исполнен томительных ожиданий, но дни проходили, не принося счастливых известий, которые предсказал Николя. Нетупский верил, мучался, ждал, а потом уже и рукой махнул, тем более что и Николя больше не заглядывал к нему. Между тем редакция успела привыкнуть к тому, что Нетупский с Татьяной неизменно бывают вместе, считала их будущее решенным, а дело Левки Гузенина бесповоротно проигранным. Комната, ордер на которую Левка получил тем памятным вечером, располагалась в огромной старой квартире на третьем этаже многоквартирного дома, выходившего окнами на одну из главных магистралей города. Жилье Левкино было шумным и вздрагивало вместе со всем домом, когда трамвай, рассыпая искры, повертывал у его подножия из улицы в улицу. Но Левка не замечал ни дребезжания оконных стекол и стаканов, ни покачивания электрической лампочки, как, впрочем, и своих соседей по квартире, с которыми сталкивался лишь ранним утром у туалета и даже неделю спустя не мог бы узнать их вне жилища. Мысли - Левки Гузенина по-прежнему были заняты Танечкой, а счастливо обретенное жилье казалось реальным аргументом во внешне заглохшем соперничестве с Нетупским. Однако соперничество это длилось, почти невидимое для других и, может быть, меньше всего ощутимое Нетупским, который вообще не принимал Левку в расчет. На нешумном новоселье, которое устроил Левка в полупустой комнате, куда Мухедзянов привез списанный канцелярский стол, несколько стульев и пружинное сиденье от старого дивана, было весело, хотя и немноголюдно. 51