Сибирские огни, 1986, № 7

ей на хвост, оседлает и она понесет его к сверкающим вершинам всеоб- ШеГНетупскНиИй писал обо всем: о выставках работ местных живописна и новых программах симфонического оркестра, об архитек ур эбходимости охранять культурные памятники города, о неотложности ремонта туалетов в городской драме и прохудившейся крыше исторического музея, о культуре общения и культуре торговли. Широта его интересов потрясала так же, как жадное стремление напечататься всюду, где можно напечататься и проявить свои познания всюду, где их можно проявить. Левка Гузенин однажды не без ехидства сказал: — Слушай, Осип, тебя на радио потеряли и в цирке заждались. — Вот как? — Нетупский выпятил нижнюю губу и в раздумье покачал головой. Но как бы там ни было, а уже несколько месяцев спустя Нетупскому звонили, приглашали, его отсутствие на премьерах тотчас становилось заметным для тех, кто был в этом заинтересован. И по разным зрелищам он ходил, как в собственную вотчину. На летучках Талызин похваливал Нетупского, читатели ломали копья вокруг его оценок, не всегда, как заметил однажды Талызин, объективных, но, как правило, не лишенных интереса, а товарищ Банников промокал платком лысину и ворчал на кавалерийские ^наскоки Нетупского и отсутствие глубины. Глеб Гладышев, распахнув однажды дверь в отдел культуры, громогласно возвестил: — Где наш Энкарнасион Фелипе де ла Крус-и-Моно Пьедрас? Встречай поклонниц,— и впустил орду аккуратненьких девчонок в пионерских галстуках, которые робко жались друг к другу и смотрели на Нетупского ошалелыми и восторженными глазами.— Вот этот дядя,— сказал Гладышев,— все вам про ваши стихи расскажет. И напечатает. — А его правда так зовут? — девчонки замирали от смущения. — Правда, правда,— сказал Гладышев.— Он испанец. Энкарнасион Фелипе де ла Крус-.и-Моно Пьедрас. Легко запомнить,— и подмигнул Нетупскому. Тот явился в этот день облаченный в новенький синий костюм с подкладными плечами и широкими брюками, которые закрывали носки тупоносых сияющих ботинок. Он был неотразим и обаятелен. Узкозадая Лидка из машбюро только цыкнула сквозь зубы и молча закурила, когда Осип впервые вошел туда в новом обличье, а Глеб тотчас дал ему шутливое имя, которое, как он полагал, совершенно необъяснимо впитало в себя внешнее великолепие Осипа. Вечером этого дня произошло еще одно событие, на долгое время определившее интересы редакционных кулуаров: после работы Танечка на глазах обомлевшего Левки и всего коллектива выпорхнула под руку с Осипом Нетупским из машбюро, и каблучки ее туфель весело застучали по ступенькам лестницы. В «предбаннике» осталась мертвая тишина. Наконец, Левка сказал сквозь зубы: — Я набью ему морду. «Предбанник» молчал. — Я набью ему морду,— в отчаянье повторил Левка. — Очень глупо,— сказал Иосиф Левинсон.— Он достойный человек и ничего у вас не украл. — Вот как! — заорал Левка. — Вот так, сказал Иосиф Левинсон.— Если женщина предпочитает вам другого, то в этом некого вини; — Д а иди-ка ты! — рявкнул Левка. — И не надо грубить,— сказал Иосиф Левинсон, осторожно хромая к секретариату.— Скажите, что может иметь с вас женщина? — Д а иди ты, иди, взмолился Левка и выскочил на лестницу. 48