Сибирские огни, 1986, № 7

— Добрый,— Йасом отозвалась Марго.— Давненько вас не было. — Давно,— согласился Глеб. Марго пошла из-за стойки, обходя пивные бочки. Над верхней, кукольно вздернутой губой темнел легкий пушок.— Эй вы, орлы! Подвинулись!— Она властно сдвинула речников, звонко собрала пивные кружки и махнула тряпкой по столу. Пока компания рассаживалась, буфетчица чавкала насосом и одну за другой стукала пенные кружки на стойку. Белые хлопья падали на металлическую обивку и с шорохом истаивали. Часть стойки была занята витриной. За округлым стеклом отсвечивали косым солнцем вазочки с конфетами в бумажках, с пирожками и бутербродами, черные горластые бутылки с «Сельтерской». Потолок был низок, и пивной дух — не на пути сквозняка, но по углам — стоял плотно. — А можно было и в ресторан,— заикнулся было Нетупский, но Глеб засмеялся и махнул рукой: — Когда разбогатеешь. Он легко и незаметно стал называть Осипа на ты,-и Левка только. глазами косил и сумрачно тянул свое пиво. Так что за черт все-таки рыбу у тебя таскал? — спросил Левка наконец, возращаясь к прежнему разговору. Спросил даже не потому, что очень его это интересовало, а чтобы оттянуть 'разговор на себя и оставить Нетупского в стороне. — А -а,— сказал Глеб,— подумать смешно — козел. Черный, маленький, косматый... — Зачем ему рыба понадобилась? — удивился Левка.— Они же не жрут ее вовсе. А Николя вдруг хихикнул и сказал: — Они все жрут. Или нет, Глеб Михайлович? Глеб плечами пожал. — Окурки жрут, сам видел. Помню, в леспромхозе одном был такой козел. Тоже черный. Шерсть в клочьях. Рабочие приучили его: как перекур — и он здесь. Мужики папиросу прикурят и ему. И он расхаживает всем на потеху. Не то что курит, но дым идет. А потом окурок сожрет и остальные с земли соберет. — Вкус какой-то находил,— сказал Нетупский, но ему никто не ответил.— Я сейчас пишу один очерк... — Пусть Глеб расскажет,— Левка мрачно посмотрел на Нетупского.— Успеешь еще. — Да тут и рассказывать нечего,— сказал Глеб.— Этот козлище из соседней деревни был. Километра за полтора от моей палатки. Таежная деревня. И вот он оттуда. Одичал совсем за лето... Но удержать Нетупского оказалось непросто. Левку, Николю и Женьку Горюнова он будто и не замечал, а все его обаяние было устремлено на Глеба. Даже со стороны было видно, как он хотел ему понравиться. — Козлы всеядны,— сказал Нетупский.— Еще на фронте я задумал одну книгу. Это будет книга о первооткрывателях. Я сейчас собираю для нее материал... Левка поперхнулся пивом и закашлялся. — И вот какой любопытный факт я недавно обнаружил,— продолжал Осип, не обращая внимания на Левку.— Оказывается, когда открыли остров Святой Елены, это был цветущий уголок. Все благоухало. Леса радовали глаз. Птицы порхали и пели в чаще. Горюня только глазами хлопал, а Николя посматривал на Нетупского не то с любопытством, не то с восторгом. Во всяком случае, очочки его посверкивали так, что глаз за стеклами было не рассмотреть. И все он пальцами похрустывал — то ли от волнения, то ли по дурной привычке. Нетупский эти Николины взгляды приметил. Вдохновение так и перло из него. Он и ладонью помахивал и голосом играл: 45