Сибирские огни, 1986, № 7

управляющего разгона. У пристава были особые причины для должностных волнений. Он ждал повышения в чйне, с получением коего переходил в разряд старшего офицерства и становился «высокоблагородием»,f - как господин управляющий. Из исправительной казармы пристав вышел вслед за управляющим, опасаясь неприятных разговоров о беззаконии унтера Тихобоева. — А что, Агап Прокопьевич, не желаете ли пройтись? Погода располагает,— предложил майор Соколовский. Долго шли офицеры молча вдоль крепостной стены, в сторону Богатой слободки. Над лесом только что взошла большая круглая луна, она висела над самым бором, как раскаленная медная гривна, чуточку тронутая окалиной. По темному небу, освещенному фосфорическим лун- • ным светом, клубились черные кучевые тучи. Вокруг Завода-Сузуна глухо шумел сосновый урман, растревоженный порывами ветра. За крепостной стеной ворочался и сопел завод, будто закормленный боров в хлеву, которому от жиру не хватает воздуха. Воздуходувные машины с астматическим шипением гнали в плавильные печи воздух. В желобах булькала вода. Скрипели водоналивные колеса. От плавильных печей тянуло медной гарью и угольным чадом. На фабрике шла ночная плавка. Вдруг саженях в двадцати от плотины раскатисто бухнуло, словно ударила пушка — это в запруде осел лед. — Водичка-то убывает, Агап Прокопьевич. Хватит ли до весны? — заговорил наконец Соколовский. — Должно хватить, ваше высокоблагородие,— с готовностью отвечал пристав.— Летом дождей было в достатке. Землица напиталась. Да и теперь эвон как тепло. Не вымерзает... Пристав старался смягчить своим многословием предстоящее назидание управляющего. — А не помните ли вы, с каких пор зимы стали теплее? — Так, с затмения солнца пошло на потепление. Как затмилось главное светило, так и пошло противостихийно... — Д а ... Есть что-то роковое в этом небесном, явлении, Агап Прокопьевич, есть... Не так ли? Пристава начали радовать отвлеченные разговоры майора Соколовского, и он старался увести их от неприятного предмета как можно дальше. — Господь бог от греховных дел предостерегает. Люди-то в мирских делах погрязли, о душе забывают... — А в этом есть резон: помнить о душе. М-да... ’ При этих словах майор Соколовский остановился: — Агап Прокопьевич! А вам не кажется, что смотритель Тихобоев изуверствует? Вопрос управляющего никак не сообразовался с отвлеченными разговорами, которые они только что вели. И хотя пристав ждал этого вопроса, он застиг его врасплох. — В каком смысле, ваше высокоблагородие? — чтобы собраться с мыслями, спросил пристав. — Ну, как же, Агап Прокопьевич? Вам не кажется, что своими противозаконными действиями он сеет смуту? Приставу ничего не оставалось делать, только соглашаться. Майору Соколовскому, как всякому воспитанному человеку, трудно было начинать с подчиненными назидательные разговоры. Это — как купальщику войти в холодную воду. Но стоило окунуться с головой — и стихия уже не была столь неприятной, а даже, напротив, возбуждала и делала более решительным. Майор Соколовский высказал приставу свое неудовольствие службой полицейской команды — до главного горнозаводского начальства могут дойти слухи о самоуправстве. Но самое главное в их разговоре было: управляющий просил пристава в дни празднеств держать недремлющими глаза й уши... На обратном пути, возле своего дома, Соколовский дружелюбно протянул приставу руку, пожелал спокойной ночи. Пристав, откозыряв 24