Сибирские огни, 1986, № 7

кругом. Вслед за этим послышался стон, и что-то с тяжелым грохотом повалилось на пол. В кромешной тьме раздался истошный вопль: — Братцы, не убивайте! Потом в казарме сделалось тихо, словно она вымерла. Слышно было, как в темноте, стараясь не дышать, сопели и шарились. Староста, наконец, запалил лучину. Скамья с привязанным к ней арестантом лежала на полу. Рядом — опрокинутый стол. В углу на четвереньках корячился унтер Тихобоев. Он подобострастно взирал на начальство единственным глазом. Второй успел заплыть от ушиба. По полу растеклись чернила, валялись бумаги. Посредине лежала розга — виновница этого темного происшествия. Это она, когда смотритель сделал поворот «кругом», запуталась у него в ногах... Узрев картину погрома, все, позабыв о различии чинов и рангов, бросились устранять его последствия. Но как только порядок был восстановлен, опять почувствовалась необходимость власти. — Шихтмейстер,— сказал, наконец, майор Соколовский,— поставь новую свечу. А ты, братец,— обратился управляющий к арестанту Бархатову,— можешь готовиться домой. И твой сотоварищ тоже. — Премного благодарствуем, ваше высокородие,— отвечал полуголый арестант с поклоном, держа в руках порты и рубаху. — Агап Прокопьевич, сделайте, пожалуйста, одолжение. Запишите в штрафную книгу относительно досрочного освобождения арестантов. Затем управляющий велел объявить приказ арестантам. Из камеры выпустили и Егоршу. Смотритель во всю глотку гаркнул: — Арестанты-ы-ы, смир-на! Майор Соколовский кивнул приставу, мол, читайте. Пристав принял торжественный вид и начал хриплым, пропитым голосом: — Сим объявляю соизволение его высокоблагородия господина управляющего Сузунским монетным двором и литейной фабрикой майора корпуса горных инженеров Соколовского Наркиса Александровича о досрочном освобождении арестантов, содержащихся в исправительной казарме за предосудительные поступки на казенной службе и дурное поведение вне оной. Сия амнистия совершена его высокоблагородием по случаю торжественного празднества в честь столетнего юбилея нахождения Колывано-Воскресенских заводов... Пристав читал приказ на одном вздохе, стараясь произнести все целиком от точки до точки. А поскольку весь приказ состоял из трех параграфов, приставу пришлось тужиться, отчего лицо его побагровело. Управляющий выдвинулся из тени, встал рядом с приставом. — Ну что, братцы? — обратился он к бывшим арестантам.— Остепенились? ч , Вопросы носили чисто риторический характер и задавались им для одного только украшения собственной речи. — Послезавтра, братцы, состоится торжественное богослужение. Помолитесь усердно за здравие его императорского величества. За наше общее христианское дело помолитесь, которому все мы служим... Прежде чем отпустить вас с миром, я хочу спросить: есть ли жалобы на содержание в исправительной казарме? Говорите... Егорша Таракан и Ваньша Бархатов переглянулись, но ни тот, ни другой ничего не ответили, а только оба неопределенно повели плечами. — Ну так что же, братцы? Нет жалоб? — переспросил управляющий. — Так точно, ваше высокоблагородие, жалоб не имем! — ответил Егорша Таракан.— А вопросик спросить дозволь? — Спрашивай,— разрешил управляющий и сел на скамью, давая этим понять, что он не торопится и готов слушать. — Вопросик такого смысла! По закону ли будет, ежели пороть арестанта поманеньку, да каждый день? А? 19