Сибирские огни, 1986, № 7

Нет, дело, все-таки, наверное, не в кризисе жанра или в отсутствии дарования у авторов-новеллистов. Тем более, что некоторые литераторы сподабливаются предстать одновременно в двух ипостасях: в «толстом» журнале выступить с добротном запоминающимся рассказом, а в «тонком» — с бледным худосочным творением, которому и определение-то найти трудно. Не будем далеко^ ходить за примером. Только что в числе интересных рассказчиков — авторов «толстых» журналов — был назван В. Афонин, И действительно, со страниц, например,' журналов «Юность» или «Дружба народовъ читателю открывается умный, наблюдательный, образно мыслящий художник, мастер точной бытовой детали и психологического портрета. А вот в рассказе «Озеро Белое» («Огонек», 1985, № 23) в лице того же самого автора мы сталкиваемся с унылым, равнодушным описателем, у которого за правильными, как будто бы, сентенциями по поводу бережного отношения к природе не чувствуется ни страсти, ни боли. Ответы на возникшие недоумения (во всяком случае — на некоторые из них) неожиданно получены были после просмотра одного из выпусков телепередачи... «Больше хороших товаров». Показывали в ней низкопробную продукцию одной из фабрик художественных изделий, которая буквально завалила магазины сувениров странными на вид — не то баран, не то бык— керамическими существами. Телекамера перенесла зрителей в кабинет главного художника предприятия. Диковинные звери присутствовали и тут (оказалось, все- таки, барашки), но уже в качестве экспонатов музея трудовых достижений предприятия. И как не походили они на магазинных монстров! Все в них было: и оригинальность, и изящество, и даже какая-то одухотворенность — словом, настоящее произведение прикладного искусства. И ведущий задал естественно напрашивающийся вопрос: «Чем же можно объяснить подобное несоответствие одних и тех же по замыслу изделий?» На что, помявшись, главный художник чистосердечно признался: «То, что вы видите в этом кабинете,— выставочные образцы... Ну, а поток есть поток. Штучное производство конвейер превращает в массовое, со всеми вытекающими отсюда последствиями: упрощается рисунок, сокращается количество деталей, исчезает тончайшая проработанность рисунка, опускаются мно­ гие оригинальные авторские находки. Что поделаешь — конвейер требует, унификации...» И подумалось, а не является ли нынешняя иллюстрированная периодика для иных наших новеллистов этаким конвейером, поставляющим массовому читателю унифицированные копии подлинной литературы, в которых тоже вроде бы все, как в жизни,— и ситуации, и проблемы, но где все намеренно упрощается, подгоняется под уровень некоего среднестатистического читателя? Как будто читатель «тонкого» журнала только и ждет, чтобы ему подсунули чего попроще и поудобоваримей, хотя, по большому-то счету, проще получается не читателю, а авторам и редакторам, предлагающим вот такие «упрощенные варианты». Допустим, что не всякий читатель с налету, с первого чтения способен в полной мере постигнуть глубокое и емкое по мысли, сложное по постановке социальных и нравственно-этических проблем, художественно тонкое произведение (хотя именно в этом- то как раз и можно усомниться — читатель нынче в литературе разбирающийся, чуткий). Тем не менее это вовсе не значит, что перед гигантской аудиторией рядовых читателей надо непременно опрощаться. Скорее наоборот: ни на йоту не поступаться идейнохудожественными ценностями в угоду обывательско-потребительскому вкусу. Более того, идти немножечко впереди, как советовал В. И. Ленин, развивать его (читателя.— А . Г .) эстетический вкус. И огромное значение, прошу прощения за некоторую, может быть, банальность вывода, приобретает чувство ответственности за каждое сказанное писателем слово, чувство, которого больше всего и не хватает новеллистам «тонких» журналов, как, впрочем, и их редакторам, не предъявляющим авторам, уповающим на конвейер в литературе, повышенной требовательности — той самой ответственности, которая не позволяет делить искусство и литературу на «выставочную», с одной стороны, и массово-ширпот- ребовскую — с другой. Многонациональная наша советская литература по своим идейно-эстегическим целям и задачам едина; стало быть, 'и требования к ней должны предъявляться по самому высокому счету — без скидок на специфику печатного издания, без экивоков в сторону якобы недозревшего до большой литературы читателя.