Сибирские огни, 1986, № 7

Борис ЛАПИН СЧАСТЛИВЫЕ СНЫ Рассказ колько ратников полегло в годы той великой войны, сколько кор- ^ мильцев перемёрло потом от ран,— а ведь, кажется, ушло из обиходного языка это свербящее сердце слово — сирота. В давние времена, бывало, оставшаяся без мужа женщина причитала над детьми: «Сиротинушки вы мои!» Теперь такое и в голову не придет — при живой-то матери! И даже детдомовские упрямо и вызывающе не признают за собой этого горького звания: какие же мы сироты, безродные и покийутые, коли нас огіекает, о нас заботится страна? Нет, видно, и впрямь сдвинулось и выпрямилось что-то в народном сознании относительно «ничейных» детей. В сознании, а стало быть, В бытии. И все же каждое дитя, брошенное в свет без матери-отца,— тягчайший и болезненный укор нам всем, и вместе, и каждому в отдельности. Чего не должно быть,— того уж не должно. * * * Тоня Букина поступила в детский дом в октябре 1942 года в возрасте около двух лет, и теперь можно только гадать, подлинная это ее фамилия или, как тогда водилось, присвоенная второпях не больно-то изобретательными детдомовскими мамками, которые в подобных случаях железно следовали правилу — отталкиваться от факта. А это значит: нашли малютку под буком. Или: уже тогда смотрела девочка букой, как, впрочем, й позднее, недаром в школе прозвали ее Букой. Сама же Тоня доподлинно знала, что была ее мама, совсем молодая, улыбчивая и светловолосая,— медсестрой на войне. Кажется, сызмальства видела Тоня ее ладную гимнастерочку, и пилотку, лихо заломленную набекрень, и улыбку, которая ободряла и поддерживала измотанных и вымазанных в глине солдатиков даже в самые невыносимо трудные минуты. И еще знала,— сама удивляясь, откуда,__ что была у мамы брезентовая сумка с бинтами, иодом и лекарствами а в нагрудном кармашке гимнастерки круглое крохотное зеркальце’ в которое заглядывала она между боями. И совершенно точно помнила, как они потеряли друг друга. Мама устроилась с младенцем, с маленькой Тонькой, на пригорке под тенистым деревом, и задремали обе а тут накатила перестрелка, и вскоре к ним подполз весь в крови солдат, еще не мужчина, мальчик, пушок вместо усов на верхней губе и мама сказала: «Жди, доча, я скоро вернусь»,— перевалила солдатика на себя и поползла через болото в тыл. А Тонька долго лежала раз- брыкавшись, под деревом, потом к ней заглянуло солнышко, и она гу- 110