Сибирские огни, 1986, № 7

сказал вошедший в кабинет новый заместитель, бывший начальник планово-диспетчерского.— Забраковано всего шесть электрочайников. Я сверился с данными за прошлый месяц, прогресс налицо. — Вы что сегодня, сговорились? — возмутился Николай Федорович,— Чего вы все к истории обращаетесь? Д а , мы сейчас работаем лучше, чем при нэпе. Радоваться теперь? Скакать? Николай Федорович спохватился, что выбивается из нужного тона, и заговорил четче, категоричнее. — Абсолютно без возвратов мы сможем работать — это по-вашему так получается! — только в одном-единственном случае. Догадываетесь, в каком?— Ну и в каком же? — с долей иронии спросил новый заместитель. — А в таком, если вообще прекратим собирать электрочайники! Тогда, естественно,, и браковать нечего станет! — Я этого не утверждал...— начал заместитель. — Все, — сказал Николай Федорович, испытывая ужасное чувство неловкости и злясь от этого.— Приступили к работе. День пошел. Николай Федорович отсидел на важном, но скучнейшем совещании у генерального, потом опять занимался текучкой. Но что-то мешало, сбивало с мысли, будто надо было обязательно разобраться до конца, доспорить, а он не доспорил, не разобрался. Случай представился уже после работы, в овощном магазине. Николай Федорович забежал купить картошки и чего-нибудь из овощей. Николай Федорович примерялся ловчей подставить авоську под транспортер с картошкой. Рядом топтался румяный старикан, полузнакомый пенсионер, кажется, с завода, а может, со двора. — Во как...— общительно, с добродушно-ворчливой интонацией заговорил старикан.— И они еще жалуются, черти драповые. Лучше ведь жить стали, без очков видно! Пять лет назад я же половину в мусоропровод спускал. Каждую вторую картофелину! А теперь — во. Красавец клубень! Нет; они все недовольны, все им не так... Неизвестно, кого он честил. Скорее, говорил так, по привычке. — Он у вас подморожен, красавец этот,— обернувшись сказал Николай Федорович.— Замените лучше. — Где-где-где? — засуетился старикан. — Вот. И вот тут, сбоку. И тут еще, видите? Старикан огорченно подавил мороженые места пальцами и вдруг воинственно вскинул голову: — Д а , чуть-чуть подморожен. Ну и что! А раньше как бывало, а? Вспомнить противно! — Опять раньше,— усмехнулся Николай Федорович, вспомнив утренние разговоры. , — А чему вы, собственно, смеетесь? — завелся вдруг старикан.__ Вырежу здесь, ничего страшного. Не привыкать. Да-да, сказал Николай Федорович, несколько неосторожно.__ Привычка — вторая натура. — Лебеду вы не едали!— заявил старикан,— По-другому бы запели... — При чем тут лебеда? — А при том !— старикана, видимо, здорово заело.— При том что вы не патриот. Не патриот вы! Заелись! Он заковылял к кассе, пыхтя от возмущения. — Стыдно, молодой человек,— сказала полная женщина из очереди.^— Прицепились к пожилому. к — Я прицепился?! — Николай Федорович развел руками, и несколько клубней вывалились из авоськи.— Если уж на то пошло, я действительно не патриот. Не патриот мороженой картошки! Сейчас-то зачем умиляться? Лебеду я не ел... Черт с ней, с лебедой этой! — Подберите, что рассыпали,— сказала женщина,— Размахался Николай Федорович в сердцах вывалил картошку обратно на транспортер и зашагал к выходу. Проходя мимо старикана, он демонстратив­ 108