Сибирские огни, 1986, № 6

Распахните пошире теперь и покрепче приприте дверь, духа отчего очага пощедрей угостите теперь! Пусть от »тих радостных дней у моих золотых детей возмужают мышцы спины, мышцы бедер в силу войдут, плечи ловкости наберут, чтобы в темном лесу могли зверя-лося за ноздри хватать и вести через бурелом, чтоб клыкастых диких зверей, за могучие холки схватив, повалить умели рывком, чтобы с грохотом у дверей вечно сбрасывали зверей! Эх, пушистая радость моя! Золотистая гордость моя! Пусть с мешком из лисы-огневки, с узелком из лисы-чернобурки, связкой лисьих хвостов махая, натянувший медвежью шкуру, оседлавший лесного оленя,— Эрбех-Удалец, Эрилик-Молодец, властитель тайги Баай-Баянай, чья обильная щедрость густа, к самострелам гонят зверей на засеки моих детей,— КАК ВОСПЕВАТЬ МНЕ Спросит подруга — легка и стройна: — С кем же ты сравниваешь меня! Сразу скажу: на крутых берегах сильной почтенной реки Колымы смело гуляет в густых тальниках, селится там росомаха — быстра, с нею хотел бы сравнить я тебя, но население нашей земли шкуру ее раэрезает-кроит, чтобы обшить рукавицы себе, Я не обижу подругу мою, я не сравню с росомахой ее... Спросит подруга — красива, светла: — С кем же ты сравниваешь меня! Сразу скажу: на пологих холмах сильной, известной реки Оймякон с мехом солнечным и ночным, с пухом пышным) как облака,— пригоняют издалека! Пусть детишкам славным моим — ребятишкам добрым моим — госпожа голубой воды — Зеленушка-Сыранникай, слизью смазанным черпаком крупных, с толстою чешуей загребает в озерах рыб, щедрость льющая через край — Зеленушка-Сыранникай! Эй, старуха моя, скорей освяти добычу детей — саламаты в горшке напарь для хранителя очага, Баяная — чистым огнем, синим пламенем угости, с благодарностью отпусти! Эй, старуха, моя, теперь до скончания наших дней за широкой спиной детей на готовом придется жить, широко разевая рот, громко сглатывая куски, расплываясь жиром — сидеть у огня родных сыновей, отдыхая в тепле, лежать! ПОДРУГУ МОЮ? снег осыпает в густых тальниках, след оставляет красавица-рысь, с нею тебя я хотел бы сравнить, только вот девушки наших краев шкуру не любят, не ценят ее. Чтоб не обидеть подругу мою — сравнивать с рысью не буду ее... Спросит подруга — мила, хороша: — С кем же ты сравниваешь меня! Сразу скажу: на высоких горах на побережье реки Колымы соболь мелькает, как темный дымок, с ним и хотел бы сравнить я тебя, но горожане-то не дорожат воротниками из соболей! Чтоб не обидеть подругу мою — соболю не уподоблю ее! СБУДЕТСЯ Дорогие, искренние песни я хранил, удерживая долго под согбенной белою спиною, ныне достаю и выпускаю на простор, на радостную волю! Вам, друзья-товарищи родные, горлом, как соломинка-травинка, громко-звонко петь сегодня буду! Разные затейливые мысли сдерживал я замкнутыми долго за своими редкими зубами. Языком округлым, как оладьи, сказывать и петь я начинаю, крепкими, как камень, челюстями вуду двигать, громко напевая! Ежели допытываться станут: что за песни донесут до слуха, спавшие, не раскрываясь, губы! — я отвечу: долго проживая на волнующемся средоточье родины-страны девятикрайней, всё, что от убыточной, расходной жизни несвободной и убогой прорубь мозга моего впитала, всё, что уложило и скопило в середине каменное темя — спеть-сказать сегодня попытаюсь! Я отвечу: меж людей толкаясь на неосвещенной скользкой почве родины-страны восьмиободной, где царили смуты и раздоры, откусил я горького немало 62