Сибирские огни, 1986, № 6

за этим сложнейшим хозяйством, охва­ тить своим взором тысячи лампочек и по­ нять что к чему? Да и надо ли это челове­ ку? Верим автору — надо. Хотя снова возникает вопрос: а для чего надо, с какой целью. Что здесь: подстраховка, неверие в надежность самой машины? Или же нечто такое, что нам пока знать не дано, а автор очерка держит ответ в кармане. Ладно, соглашаемся, идем дальше. Тем более что привлекает оригинальный ракурс — не человека приспосабливать к машине, а совсем наоборот — машину к человеку. И вот мы получаем уроки по инженерной психологии в лаборатории доктора наук В. Венды. Оказывается, человек способен воспринимать и переработать строго огра­ ниченное количество информации: в про­ тивном случае неизбежны ошибки. Он луч­ ше читает по горизонтали, хуже — по кругу, еще хуже — по вертикали. Любит светлый фон, мягкие, спокойные тона. Лучше всего выделяет желтое на черном, белое на синем и т. д. До сознания быст­ рее доходят прерывистые сигналы. Все это о человеке, а о машине? Существует взгляд, что в процессе внедрения новей­ шей информационно-управляющей техники приспособляться надо человеку: машине, дескать, труднее — она железная. А вот этого, оказывается, человек подсознатель­ но, инстинктивно не желает. В очерке приводится любопытный при­ мер с министром и машиной. В кабинет руководителя отрасли не без затаенной гордости принесли дисплей. Включили: на экране появилась таблица со множеством цифр. Потом вторая, третья, похожие друг на друга — нашпигованные цифрами, уто­ мительно однообразные. Создатели АСУ объяснили: если просмотреть сорок восемь таблиц, можно получить оперативную и довольно полную информацию о положе­ нии дел в отрасли. — Это что же? — спросил министр.— Если тратить на каждую таблицу по пять минут, то на анализ потребуется четыре часа. Знаете что,— слова его зазвучали безапелляционно,— найдите там (он пока­ зал рукой вниз) в отделе бездельника и поставьте эту штуку ему. Пусть он ваши кнопки нажимает и таблицы читает. А мне к десяти часам надо знать, кому ежа за пазуху сунуть... Очеркист подводит нас к мысли: разра­ ботчики не подогнали машину под дан­ ного, конкретного человека — и в этом их промах. Они не знали характера мини­ стра, его привычек, нежелания переучи­ ваться, боязни утратить эффективность в работе, наконец, любимого выражения «ежа за пазуху сунуть». А ведь даже про­ стое изображение грустного ежа на экране дисплея могло привлечь министра, и он, возможно, с интересом бы воспринял циф­ ры, от которых ежу стало не по себе. Итак, мы побывали в лаборатории, где именно робота приспосабливают к челове­ ку, как обувь, одежду, головной убор. Мы узнаем, что такой большой район Москвы, как Химки—Ховрино, в ночную смену об­ служивают на ТЭЦ двое — человек и компьютер, причем последний, взаимодей­ ствуя с оператором, за несколько смен способен изучить и запомнить его «по­ черк», методы решения им тех или иных 162 задач, заметить даже, сколько времени он на них расходует. И потом, «работая» с этим оператором вновь в одну смену, может тонко, нена­ вязчиво, со знанием дела подыгрывать ему: «выдавать информацию, которой он отдает предпочтение, в излюбленной им очередности своевременно подсказать ре­ шения, аналогичные тем, что он уже при­ нимал прежде, но сегодня почему-то не может их вспомнить». Есть даже экстремальный вариант: если человек по каким-то причинам не реагиру­ ет на аварийные ситуации, либо принимает неверные решения, машина «отстраняет» его от службы и берет управление на себя. Все это называется выходом на гибридный интеллект. М. Васину мы благодарны и за то, что он сообщает о больших возможно­ стях искусственного интеллекта в таком гибриде — открывается возможность пря­ мого доступа к опыту предшественников через банки информации, резонансного действия многих интеллектов. Но вот очерк прочитан, и возникает чув­ ство неполноты, недосказанности. Потому что хотелось бы видеть не только попу­ ляризацию научных исследований, но и размышления самого очеркиста, его взгляд на происходящее, социальные последст­ вия компьютеризации. На вопросы, постав­ ленные самим временем, нет пока исчер­ пывающих ответов — очеркист довольству­ ется увиденным, услышанным, как бы беря, читателя за руку и проводя его по залам выставки и комнатам различных лаборато­ рий. Все та же позиция «очарованного странника» — увидел, умилился и пошел дальше. Неужели и впрямь художественная мысль не поспевает за научной и доволь­ ствуется тем, что идет за последней по пятам? А где же вторжение в жизнь, раз- думия, новые идеи. Ведь этим всегда сла­ вилась очеркистика, и непонятно, почему здесь она так робка. Что это — некомпе­ тентность, боязнь высказать слово, кото­ рое не пойдет «в строку» научно-техничес­ кого прогресса? А слово, которое было бы не в строку, ой как нужно. Тем более что кое-где его вскользь, мимоходом высказывают и сами авторы рассмотренных очерковых и публи- стических статей. Вот одно из таких выс­ казываний у М. Васина: «Утомилась, оску­ дела умственная и душевная жизнь — и исследования покажут перед нами малень­ кого, бедного духовно человечка». А как сделать так, чтобы он не оскудел, не стал бедным? Между тем опасность та­ кая есть — она в перестановке слагаемых: человек плюс машина или наоборот. В ма­ тематике, как известно, от такой переста­ новки сумма не изменится. Но то — в ма­ тематике, а в жизни может получиться совсем иначе. И как не согласиться с мнением члена-корреспондента АН СССР И. Фролова: ныне «все отчетливее осозна­ ется, что надо найти человеческое измере­ ние научно-техническому прогрессу, что наука должна быть теснее связана с чело­ веческими ценностями». Как сопрягаются эти ценности — чело- .веческие и научно-технические уже сегодня, что ставится во главу угла? Ведь от этого зависит будущее самого научно-техниче­ ского прогресса и прогресса общества в