Сибирские огни, 1986, № 6

всего самой героиней, ее поведением, ее ярой агрессивностью, обрушившейся на ни в' чем неповинного, в общем-то, человека. Тут и в самом деле налицо совершенно не­ понятные «взбрыкивания». Даше, видите ле, не понравилось, что философ — и вдруг заговорил о порошках и кефире. Ах, какой пассаж! Так и вспоминаются гоголевские «дамы города № , которые, желая выска­ зать свою великосветскость, никогда не го­ ворили: «Этот стакан пахнет», а говорили так: «Этот стакан дурно себя ведет». А уж когда Даша встает посреди сеанса и ухо­ дит из зала, заявляя во всеуслышание: «Я есть хочу!» — это уж и вовсе «реприманд неожиданный». Я согласен: иные наши фильмы, в особенности те, что числятся по разряду проблемно-производственных, спо­ собны вызвать у бедного зрителя и еще более неотложные физиологические потреб­ ности. Но при чем здесь Валерий? Ведь не он же стряпал эту кинохалтуру. Ну, а что ошибся в выборе фильма, так немудрено: у нас уже давно стало традицией — чем скучнее лента, тем забористее должно быть название к ней. Ну, разве догадаешься, к примеру, что фильм с жуткоинтригующим названием «Три процента риска» всего- навсего нудная, растянутая кинотягомоти­ на, хоть и посвященная представителям ультраромантической профессии — летчи- кам-испытателям?.. Одним словом, Даша, с ее привередливостью, с ее капризами и пре­ тензиями, здесь тоже не на высоте, тоже «не смотрится». И тем не менее я склонен извинить и Е. Катасонову, и ее героиню и даже поиз- нать, так сказать, в последней инстанции их правоту. Эта сцена, как мне кажется, исключительно важна для уразумения всей сути повести, и думаю, не случайно написа­ на она намеренно вызывающе, с издевкой по отношению к нынешнему «мужскому племени»; антимужская направленность ее, если можно так выразиться, есть не что иное, как попытка автора противопоставить свою героиню некоему явлению — тоже массовому, тоже тревожному и тоже тре­ бующему серьезного подхода и объясне­ ния. Поскольку в повести Е. Катасоновой это явление впрямую не названо, попыта­ юсь обозначить его, исходя, с одной сторо­ ны, из собственных жизненных наблюдений, а с другой — опираясь на газетно-жур­ нальные публикации и на некоторые лите­ ратурные произведения. Уже давно всем известно, что у нас в стране имеет место- определенная диспропорция между числен­ ностью мужского и женского населения. И диспропорция эта такова, что не­ когда популярная песенка о девяти ребятах, приходящихся согласно стати­ стике на каждые десять девчат,—дав­ но уже устарела. Дефицит «лиц мужского пола» породил, естественно, всякого рода житейские драмы и трагико­ медии, отчасти уже запечатленные нашей литературой. (Вспомним хотя бы велико­ лепную сатирическую повесть В. Токаревой «Старая собака», героиня которой пытает­ ся любой ценой, вплоть до вероломного вторжения в чужие семейные владения, «отхватить» себе мужа.) Но — что еще более печально — этот злосчастный «дефи­ цит» породил два типа людей, два стиля 148 поведения, очень и очень дурно влияющих и на весь наш нравственный климат, и на все' наше" общественное сознание. С одной стороны, появилась масса самоуверенных, самовлюбленных «женихов», считающих, что уже сама принадлежность к сильному полу дает им право на распущенность и вседозволенность; а с другой — объявилась не менее многочисленная и сплоченная мас­ са «невест», ничем не брезгующих и никем не пренебрегающих. Вот это-то, пожалуй, и самое страшное: женщина перестала быть разборчивой. Сложилась уже даже «психо­ логия», согласно которой нет ничего осо­ бенного, если женщина имеет несколько любовников и уделяет им внимание «по графику». Тут сразу приходит _ на память блестящий рассказ В. Шукшина «Привет Сивому!», рассказ, который, как мне пред- 'ставляется, требует основательного осмы­ сления не только с литературно-критичес­ кой точки зрения, но и с точки зрения эрики и социальной психологии. Шукшин, с его поразительнейшей проницательностью и художнической беспощадностью, едва ли не первым открыл здесь и обозначил тип современной «щучки», коллекционирующей, запасающей впрок, подобно дефицитному барахлу, «мальчиков» и «мужичков». И остается лишь пожалеть, что тип этот, как и само явление, в нем воплощенное, недос­ таточно развит и осмыслен в нашей прозе. В то время как число «неразборчивых не­ вест» множится, деформируя и психоло­ гию, и этику, и, как уже сказано, проникая даже в поры нашего общественного созна­ ния. И вот здесь я готов сказать добрые сло­ ва Е. Катасоновой за то, что она напоми­ нает нам об этом изначальном, естествен­ ном праве женщины на выбор, праве быть именно разборчивой, привередливой — в разумном смысле слова. Даша, какой она предстает перед нами на страницах по­ вести и, в особенности, в сцене свидания с Валерием, есть не что иное, как вполне соз­ нательная и оправданная попытка создать контраст, противовес всему тому ненор­ мальному, аморальному, противоестествен­ ному, что наблюдается ныне в самой тон­ кой и сложной сфере человеческих взаимо­ отношений, и с этой точки зрения, полагаю, повесть «Бабий век» заслуживает и вни­ мания, и уважения, и поощрения. Даже несмотря на все очевидные промахи и из­ держки, о которых говорилось выше. В повести Анатолия Полищука «Уроки Гармонии» любовный дуэт исполняют люди тоже далеко не молодые, перешагнувшие порог сорокалетия. Кстати, этот рубеж есть все основания назвать «опасным воз­ растом», вкладывая, естественно, в это понятие совсем иной смысл, нежели тот, какой мы разумеем, когда применяем дан­ ный термин в отношении* подростков, пере­ живающих трудную переходную пору. Впрочем, тут напрашивается и очевидная аналогия. Точно так же, как четырнадцати­ пятнадцатилетние отроки начинают вдруг выкидывать фортели, порой граничащие с хулиганством, так и иные солидные отцы и матери семейств вдруг обнаруживают в себе такую потребность в «обновлении