Сибирские огни, 1986, № 6

бросал, заготовил для тебя, давай-ка вместе поднатужимся!.. Присев на стул возле моей койки, он подал лист, исписанный карандашом,— это и была «композиторская рыбья гранка», по- видимому, действительно только что «на­ бросанной», но уже как-то зазвучавшей в композиторском воображении П е с д и о Н о в о с и б и р с к е . Надо сказать, что не только ему и мне, а и другим новосибирцам — музыкантам и стихотворцам давйо и заветно грезилось сочинить что-то «самое-самое» и «свое» о нашем удивительном грроде-богатыре на Оби; помнится, в военные годы, мое сти­ хотворение «Наш город» было положено на музыку тогда совсем юным Оскаром Фельцманом, во не стало настоящей песней, как, впрочем, и многие другие, написанные земляками-композиторами и поэтами о род­ ном и любимом городе. Да и Андрей Нови­ ков, знаю, не впервые пробовал «выдать на люди» этот волнующий замысел. Видимо, угадывая мои сомнения, Андрей Порфирьевич возбужденно втолковывал: — Понимаешь, чего в этой песне хочется? Чтоб не громко, не «ширь-Сибирь», не «тай­ га-берега», об этом мы уже сколько насо­ чиняли, напели, а чтобы брало за душу не только нас с тобой, а каждому захотелось бы подтянуть в голос или про себя. Пони­ маешь, как ты на заре туманной юности или, скажем, при луне, под вешними звез­ дами объяснялся же, поди, в первой люб­ ви... Жалко, инструмента здесь нет, я бы тебе наиграл начало, запев, как он мне уже слышится, складывается у меня... Вот, что- то вроде этого, слушай сюда, вообрази!.. Держа, как на пюпитре, на вытянутой руке — видно, забыл очки в палате — перед собой «гранку», по-хормейстерски плавно, то приподымая, то опуская кисть правой руки и в такт ей пришлепывая больничным тапком, он раздумчиво, с одышкой пропел* Вздыхают клены в тишине, Идем проспектом мы. Твоя рука в моей руке, Мы радостью полны. Простор обской нас вдаль зовет И все вокруг поет... — Чуешь, сообржаешь, чего мне хочет­ ся?! Чтоб без выкрика, а мягко, с настро­ ением, с душой... — Да, но слова-то,— неосторожно заме­ тил я,— похоже, из Исаковского — «В лесу прифронтовом». А вообще-то у тебя же почти готовый текст... — Типун тебе на язык!— взорвался Ан­ дрей Порфирьевич.— На то тебе и рыбья гранка, словесная чешуя, чтоб ты, коль поэтом, членом Союза писателей значишься, нашел для нее свой образ, стих!.. Я же те­ бе задаю, понимаешь, только тон, настрой, пока тоже еще рыбий.— И несколько успо­ коившись, взъерошив седой вихор, продол­ жал:— Ты слушай сюда, вникай и кумекай! Припев надо звончей, задорней, в темпе, чтоб сразу запомнился, подхватывался, и сольно и хором, что-то вот такое: Далекий сибирский, Сердцу нам близкий. Город любимый мой. Далекий сибирский, Сердцу нам близкий, Ново-си-бн-ии-рск — роод-воой-ой!..— .144 заключил он. высокой, не очень поддавшейся его надорванному тенорку нотой и, пере­ дохнув, категорически заключил: — Уловил, усек, что к чему? Давай, на­ страивайся. Считай, что это н& мой заказ,— городу, новосибирцам, понимаешь, нужна песня. А я попрошу Елену Даниловну — она тебя лечит? — чтоб вкололи тебе еще чего-нибудь покрепче, для вдохновения... Тогда, в больнице, мне, конечно, гіе уда­ лось сразу «настроиться» на лад и тон уже звучавшей в его воображении, не менее чем ему желанной и мне песни. Наверно, снова сказалось не то чтоб предубеждение, а не­ умение «подтексТовываться» под музыкаль­ ный замысел и запев, хоть и живо, горячо затронувших душу, запавших в память. Позднее я не раз принимался за эту «композиторскую гранку», пытаясь вклю­ читься в ее лирическую интонационную струю, напетый лишь «на голос» мотив и набросанный торопливым карандашом «ры­ бий» текст, но не смог и вряд ли уже сумею найти те самые созвучные и напевные сло­ ва, каких хотел и ждал композитор для своей, может, самой заветной песни, кото­ рую он, судя по всему, продолжал вынаши­ вать и напевать до последних дней жизни. «Песня о Новосибирске» была им, воз­ можно, по той нее самой, что и у меня, «гранке» завершена, создана на слова дру­ гого соавтора — Е. Острикова — и первое публичное ее, исполнение состоялось на пос­ леднем, как это ни горестно произносить, прощальном торжественном вечере-концер­ те, посвященном 70-летию со дня рождения и 50-летию творческой, общественной дея­ тельности Андрея Порфирьевича Новикова 17 октября 1979 года. Мало кто знал, не только в переполнен­ ном, накаленном его музыкой и приветст­ венными овациями Концертном зале Опер­ ного театра, а и среди близких товарищей и друзей, что тяжко занедуживший юби­ ляр, по его неотступному настоянию, лишь на этот знаменательный вечер был вызво­ лен из больницы... Первым и впервые в исполнении акаде­ мического симфонического оркестра филар­ монии под управлением народного артиста РСФСР Арнольда Каца прозвучало, напол­ нив огромный, многолюдный зал раскатами и переливами русской былинности и на­ певности, сибирского раздолья и удальст­ ва — самое монументальное эпическое тво­ рение всей жизни и последних дней компо­ зитора: симфония «Отечество мое — Рос­ сия, призвание мое — Сибирь». Затем соединенными оркестрами и хорами была исполнена захватывающая и испол­ нителей, и слушателей своей величавой и задушевной элегической напевностью, соз­ данная Андреем Новиковым и Василием Пухначевым, прозвучавшая еще ранее на врю страну мемориальная кантата «Где проходил когда-то Ленин», а завершала первое отделение концерта «Песня о Ново­ сибирске» в том же исполнении, как бы сливаясь воедино с симфонией и кантатой в одну народно-героическую музыкальную поэму, выражающую самые сокровенные жизненные и творческие истоки и устои, мечты и свершения автора-юбиляра. Это полнозвучное, волнующее празднест-- во и чествование было светлой, жизнера