Сибирские огни, 1986, № 6

для,, непосвященного примечанцр; ,,^ ^ м п о а бардами поэтами, появлялись в эти годы зиторская рыбья гранка для- поэта-Шёрённи- его новые’кантаты и песни преимущественно ка» и размашисто — инициалы —А. Н. Ни- на слова Василия Пухначева. А мне он же — карандашный же, торопливо написан- как-то, в одну из «побывок» в Новосибир- ный стихотворный текст из ямбических ске, позвонил поздно вечером из дому и, шестистрочных куплетов, чередуемых как всегда, веселой, певучей скороговоркой четырехстрочным припевом того же, но уко­ роченного, убыстренного на одну стопу раз­ мера. Сами стихи оставляют впечатление случайности, проивольности словосочетаний да и смысла, весьма условных образов и рифм, а то и вовсе без них. Это не что иное, как довольно обычный, принятый в профессиональной среде и практике спо­ соб общения и сотрудничества между авто­ рами музыки и слов сочиняемой песни — ее ритмический, интонационный план и строй, предполагаемый или уже положен­ ный композитором на нотный язык, но тре­ бующий более конкретного словесного, поэ­ тически образного оформления. Как уже говорилось, я всегда с некото­ рым неверием в удачу и соавторство брал­ ся за сочинение стихотворных текстов на предлагаемые «композитбрские гранки», особенно прямую «подтекстовку», по моему, может, примитивному разумению, за ред­ кими исключениями, представляющую весь­ ма условное смысловое, а не эмоциональное сочетание, а то и приспособление, «подгон­ ку» слов под музыку, далекие от подлинно творческого созвучия чувств и мысли соав­ торов песни. Эта «композиторская рыбья гранка» Ан­ дрея Новикова, вероятно, предназначенная вообще «поэту-песеннику», но врученная мне им самим, притом в особой, как гово­ рят, экстремальной обстановке, имеет для меня, позволю сказать, исключительное не только творческое, а и жизненное значение, несет в себе очень памятный, поныне вол­ нующий и живой смысл. Вскоре после возвращения из Польши Андрей Порфирьевич не без понятных ко­ лебаний, но по всеобщему желанию и нас­ тоянию, принял на себя художественное руководство Сибирским народным хором и с присущей ему кипучей энергией и увле­ ченностью отдался своему излюбленному де­ лу и призванию. На наших глазах^ этот большой и самобытный музыкальный кол­ лектив буквально преобразился, зацвел все­ ми мощными красками сибирского колорита, сибирской народной песни и пляски, запел в полный голос,— выходил на люд и , на всесоюзные и международные музыкальные орбиты, В эти годы свидеться, пообщаться, хотя бы накоротке, с Андреем 'Порфирьевичем в Новосибирске, было, пожалуй, не легче, чем в Варшаве, так же, впрочем, как и побы­ вать на выступлениях Сибирского хора в родном городе, то и дело отлучавшегося в длительные турне по стране и за рубежом, представлявшего Сибирь на различных всероссийских, всесоюзных и международ­ ных фестивалях. И нередко случалось, что мы встречались на перепутьях — то в Моск­ ве, то где-нибудь в республиканских и краевых центрах, в Поволжье, Нечерно­ земье, Прибалтике, Средней Азии — на сов­ местных творческих форумах, днях литера­ туры и искусства и т. д. Однако и при всем этом не прерывалось песенное сотворчество Андрея Порьфирье- вича со многими старыми и молодыми си- выпалил: — Слушай, слушай сюда! Небось, уже ■ забыл дорогу ко мне, а я, понимаешь, вот сижу над твоей книжкой. Работаю над цик­ лом романсов, да, да — романсов. Хочу подключить и тебя. Надо бы вместе поку- , мекать, кое-что подаранжировать, чтоб запелось. А что ты думаешь? Работать, ра­ ботать надо, а не только для себя и про себя сочинять стихи-то!.. Вскоре у него дома, в дружеской компа­ нии он наиграл и напел несколько романсов из этого цикла и среди них на мое раннее стихотворение «Так случается, так быва­ ет...», тронувших, как мне показалось, не только автора слов, а и слушателей добро­ сердечной доверительностью, интимностью настроения и интонации. Не знаю исполни­ тельской судьбы, не берусь судить о музы­ кально-поэтическом уровне этого цикла романсов Андрея Новикова, как и вообще о месте и значимости камерного вокального жанра в его творчестве, связанном, глав­ ным образом, с хоровым пением высокого гражданского звучания, с народными песен­ ными традициями. Но мне кажется, обладая не в меньшей мере дарованием и мастер­ ством лирического песенника, композитор почему-то редко и как-то робко прибегал к этому «интимному жанру» и, может, тем самым, что называется, «наступал на горло собственной песне»... В последние годы, сколь ни скучновато, а может, и малоуместно напоминать об этом, но никуда не денешься,— все чаще при­ ходилось нам встречаться в больничных коридорах, в очередях возле дверей врачеб­ ных кабинетов, а то и в палатах стациона­ ра поликлиники, куда каждого из нас при­ водили «неполадки в моторе и сосудах». Так, весной семьдесят седьмого, оба мы не впервой угодили в стационар. Андрей Порфирьевич — неделей раньше, прямиком с репетиции, с «прогона» новой программы хора. Едва ли не с первого же дня, вопреки предписанному «постельному» режиму, он считал себя «ходячим» больным, доставляя немало забот медперсоналу. Впрочем, леча­ щие врачи, сестры, нянечки, да и соседи по палатам, хорошо зная популярного компо­ зитора, часто слыша по радио, видя его на голубом экране, скорее благодушно, чем строго смотрели на такие нарушения боль­ ничных предписаний, как телефонные звон­ ки, встречи с многочисленными посетителя­ ми, иногда и в «тихий час». Как-то немыс­ лимо было представить его, даже и обла­ ченного в больничное одеяние, в недвижно «лежачем» положении и замкнутом мол­ чании; он н здесь продолжал жить, рабо­ тать в привычном, повышенном тонусе и убыстренном ритме. На второй или третий день моего появле­ ния Андрей Порфирьевич пришел в нашу палату и с порога провозгласил: — Ну, нечего, друг, разлеживаться, прох­ лаждаться, понимаешь! Голова и руки в по­ рядке, авторучку держать можешь, давай делом заниматься... Вот я тут кое-что на­ 143