Сибирские огни, 1986, № 6

Меня не должны заточить в тюрьму. Мне двадцать четыре года, и все это время я была примерной дочерью. Люди никогда не показывали на меня пальцем. Мидзуно-сан —прекрасный человек, и к скорому времени непре­ менно станет важным лицом. Я всё понимаю и не хочу, чтобы он испы­ тывал из-за меня стыд. Он дал обещание поехать с друзьями к морю. Он и собирался поехать, одевшись самым обычным образом. Что же здесь дурного? Глупая же я. Да, глупая, но всё, что мне хотелось-— это красиво одеть его. Ведь он хорошего происхождения и не такой, как другие люди. Лишь бы только прилично выглядел в обществе, тогда и я буду Довольна. А за себя я спокойна: у меня есть работа. Меня не должны заточить в тюрьму. До двадцати четырех лет я никогда не делала ничего дурного. Разве не жила, усердно почитая сво­ их бедных родителей? Нет, нет же, меня нельзя заточать в тюрьму. Для этого нет никаких оснований. Все свои двадцать четыре года я старалась жить правильно, и вот в одно мгновение вдруг оступилась, одним только движением руки все испортила. Я совершила ошибку. Лишь раз сделала невольное движение рукой, но разве это служит свидетельством того, что я воровка? Нисколько, нисколько. Я еще мо­ лода, и впереди у меня жизнь. Как и прежде, я буду терпеливо сносить все невзгоды. Я никак не изменилась и все та же Сакико, какой была вчера. Какие же беспокойства я доставила одним-единственным купаль­ ным костюмом господину Даймару? Разве нет таких людей, которые, обманывая других, выуживая у них Тысячи иен, стяжают при этом лишь похвалу и одобрение? Для кого существует тюрьма? Туда сажают только тех, у кого нет денег, тех, кто обладает хоть и слабым, но чест­ ным характером, не пригодным для того, чтобы обманывать людей. Обстоятельства припирают их к стене, и они совершают глупости: кра­ дут две-три иены, а потом расплачиваются за это пятью или десятью годами тюрьмы. Я сошла с ума. Это несомненно так. Полицейский, изменившись в лице, пристально рассматривал меня. Я вдруг почувствовала даже симпатию к нему. Плача, я вымученно улыбалась и напоминала, на­ верное, душевнобольную. Полицейский заботливо проводил- меня в участок. Эту ночь я провела в камере предварительного заключения, а наутро за мной пришел отец. Всю дорогу он молчал, спросил только, не били ли меня. В тот день, просматривая вечерний выпуск газеты, я вдруг до са­ мых ушей залилась краской. Там было и обо мне. Я обнаружила сооб­ щение, длинно названное: «Некоторые основания для кражи в мага­ зине. Девушка левого крыла со странностями». Но не только поэтому меня охватил стыд. Люди, живущие по соседству, опасливо бродили вокруг моего до­ ма. Поначалу я не понимала, в чем дело, но когда заметила, что все они приходили поглядеть на меня, меня бросило в дрожь. Постепенно я стала ясно осознавать, какой большой скандал вызвало мое поведе­ ние. Окажись в то время в нашем доме яд, я бы выпила его с радостью. А если где-нибудь поблизости была бы бамбуковая роща, я с готов­ ностью пошла бы туда и повесилась бы. Через два-три дня мы закрыли мастерскую в нашем доме. Вскоре от Мидзуно-сан пришло письмо. Он писал: «Я более всего в этом мире верю Сакико-сан и не пёрестаю учиться у нее. Сакико- сан —честная и порядочная женщина. Правда, окружающие бывают порой несправедливы... Я всеми силами пытаюсь бороться с этим, од­ нако есть здесь что-то абсолютное. Люди должны все время делать себя лучше. Вчера уехал с друзьями к морю, и там, на побережье, мы долго рассуждали о необходимости к чему-то стремиться, совершенствовать­ ся. Сакико-сан тоже впредь будет вести себя осмотрительно, искупит совершенный ею проступок, попросит прощения у общества. И люди, ненавидя преступлениие, не будут питать ненависти к свершившему его. 112