Сибирские огни, 1986, № 6

Дадзай ОСАМУ Р А С С К А З Ы Все новеллы японского писателя Дадзай Осаму, представленные здесь, написаны в форме монолога от лица женщин. Но в этих искренних по­ вествованиях «о себе» трудно не услышать голоса самого автора. В смя­ тенности чувств, в напряженном ожидании любых перемен, способных привести к избавлению от бесцельности существования, одиночества ге­ роини маленького рассказа «Ожидание» (1942 г.), ощущается мучитель­ ный душевный разлад самого писателя, не нашедшего для себя иного выхода в тягостной атмосфере 30—40-х годов в Японии, кроме ухо­ да из жизни. Его самоубийство в 1948 г. потрясло соотечественников. Годы, на которые пришлась пора молодости, а потом и творческой зрелости писателя, оставили после себя тягостную память в японском народе. Их называют «эпохой мрака» или иначе, «эпохой темного ущелья», что хорошо передает атмосферу 30 — 40-х годов, когда противоречия японского общества достигли своего предела, а японский народ пережи­ вал одну трагедию за другой. Агрессивная война, начатая Японией против Китая в июле 1937 г., переросла в войну на Тихом океане и завер­ шилась разгромом японского милитаризма в августе 1945 г., оставив после себя страшные опустошения. Опустошения не столько на японской земле, сколько в душах людей, потерявших веру во всякие идеалы, в свое будущее, томимых неразрешимым вопросом —как и чем жить дальше. С чистой по-детски, романтически возвышенной, доверчивой душой другой героини писателя — Сюнко — знакомит новелла «Разговор снеж­ ным вечером». Запомнившая когда-то поразивший ее рассказ 0 том, что в глубине глаз можно сохранить отражения понравившихся пейзажей, Сюнко верит, что донесёт в своих глазах красоту снежного вечера до сестры, ожидавшей в скором времени ребенка. Это вера и самого писа­ теля в красоту человеческих отношений, в неистребимость доброго и свет­ лого начала в человеческом сердце. Рассказы писателя оставляют после себя ощущение незавершенности, незаконченности. Это в традиции японской литературы, точнее сказать, в традиции всего японского искусства — оставлять мысль, откладывать кисть, обрывать сказанное едва ли не на самом эмоциональном взлете, .открывая тем самым возможность для встречной работы читательской мысли, для привлечения его — читателя, зрителя — к соучастию, к со­ творчеству. Здесь кстати было бы напомнить, что основное значение в художественной системе японцев приобретает прием «ёдзё», который можно объяснить, как намек, недосказанность, «послечувствование», своего рода «эмоциональное эхо», создаваемое воображением читателя. Особое значение, поэтому, приобретает подтекст, обязывающий к особенно чут­ кому прочтению текста. Сказанное очень важно для понимания писатель­ ской манеры Дадзай Осаму, корнями связанной с традицией японской культуры. Висячий фонарь ем чаще я рассказываю об этом, тем меньше люди верят мне. Ч Все те, кого я встречаю, остерегаются меня. Если же я, стоско- 1 вавшись по кому-нибудь, заглядываю в гости, то меня встречают с таким выражением, словно спрашивают: «Зачем вы пришли?» Всё это непереносимо. 109