Сибирские огни, 1986, № 5

всему заводу. Последним поставил свою подпись слесарь-испытатель Иван Быков. Главные специалисты пожали ему руку. Но едва он рас­ писался, как снова заспешил к своей гидрокамере. Ивану хотелось, что­ бы она работала без остановок. Эта безостановочность являла всему цеху их мастерство и упорство. В том числе и мастерство самого Быкова. Отныне он не просто Ванька Бык, а Иван Гаврилович Быков, почти кореш таких ребят, как Костромин. ~~ Хватит, говорил он по вечерам сапожнику,— отработал в гря­ зи. Механизмы теперь гоняю. Мы с Костроминым такую штуку удумали, что она сталь с горелой землей моет лучше, чем тебя Нюрка когда-то обнимала. Чего ты все про Нюрку?! — вскипал сапожник.— Ты про Клавку вспоминай. Быков почти каждый день встречался с Клавкой, беседовал с сыном, но возврата к прошлому быть не могло. Он жил рядом, но был от Клавдии как за тремя океанами. Мимо пробегала чужая, совсем не интересующая ^его женщина. Иногда он замечал, что она смущается или с подчеркнутой веселостью здоровается с ним, но отчего, почему — он не вдумывался. Иван забывать даже стал, что Клавдия и в цехе работает рядом с ним. Может, оттого, что она всегда наверху, на кране, а может, потому, что гидрокамеру обслуживает другой кран. Ему было не до нее за толстыми стенами гидрокамеры, под рев монитора, ударов водяной струи и грохот тележки. Особенно в этот торжественный день, когда он расписался под актом с самыми толковыми мужиками завода. Под актом, подводящим черту под всей его прошлой жизнью, под тем, что задумал сам профессор, а он с Костей и его дружками исполнил. Он оторвался от работы, когда увидел, что тележка со следующей отливкой не въехала в гидрокамеру и не остановилась перед монитором. Что за черт? Почему задержка? Он выскочил из гидрокамеры и тут же увидел, что крановщица не установила деталь на тележку. На участке стояла пыль, и сквозь нее он не мог разобрать, кто там был на кране. — Эй ты! — заорал Иван на весь литейный цех.— Губы не крась. Некогда. Загружай! Стропаль простаивает... и гидрокамера. Кран не двигался. В кабине крана мелькала чья-то косынка. Крановщица была на месте, но не работала. Кран сломался? Тогда почему крановщица не спускается? Почему она высунулась из кабины и глазеет? Что ей надо, стерве? — Там кто спит сегодня? — задыхаясь от злости, спросил Иван у стропаля. — Ты проверь,— предложил стропаль,— Глядишь, и разбудишь. Мне уже так высоко скакать вредно. Скакалка не та... Ухмылка стропаля еще более разозлила Быкова. — Эй!—заорал Быков. —Проснись! Кран не двигался, Ивану не было никакого дела до того, кто торчал на кране. О Клавке он даже не подумал. — Эй! — снова закричал он, добавив к призыву самые сочные слова, которые знал. Кран дернулся и плавно пополз над головой. Искушать судьбу Клавка не решилась. Она вытерла слезы, понимая, что теперь Ивана ничем не проймешь. Он не поднимется к ней в кабину. Он не вернется. Больше в этот торжественный день кран не останавливался. День и впрямь был торжественный. Все вётры и метели стихли. С удовольствием шагали по заводской аллее Красницкий и Костромин. — Вы знаете, Роберт Капитонович,— сказал Костя,— мне будет очень жаль, когда и эту гидрокамеру сломают. — Зачем ее-то ломать?! —удивился Красницкий,—Она работает нормально. — Как памятник сомнительному энтузиазму... 93