Сибирские огни, 1986, № 5

простаивал и не вступал ни в какие пререкания — точил себе да точил. В мастерских микроны не ловили, за высоким классом не гнались, а в Связкине ценили одно — возможность свалить на него все, что срочно подвернулось. А как он сделает — плевать. Абы сделал по-быстрому и ладно. Артемий Николаевич кряхтел и мирился с этим, хотя еще не­ давно с ним советовались, с ним спорили, с ним соглашались. В мас­ терских не спорили. Снял фаску, отфрезеровал, просверлил — и хорош. «Да посмотрите,— молил поначалу взгляд Связкина,— как я сделал. Здесь же второй класс точности». Но никто не смотрел, не ценил, не восхищался. Мастерские задыхались от заказов. На комбинате оборудование экплуатировали беспощадно. Постоянно что-нибудь ломалось, выхо­ дило из строя. Планово-предупредительный ремонт давно был выжит ремонтом бесплановым, непрерывным, непрекращающимся. Мастер­ ские работали, как пожарная команда,— по сигналу опасности. Поряд­ ка в них, как разглядел Связкин, и быть не могло. Принимали сюда кого пбпало: жучков, досрочно (за примерное поведение) освобожден­ ных из мест заключения, демобилизованных солдат — честных парней, рвущихся к заработку, но мало что умеющих. Конечно, он перегорел, боль и обида глохли, но раскаяние раз­ расталось в нем. С каждым днем он лучше понимал, чего лишился, уйдя с родного завода. Он лишился гордости, уважения, он потерял самого себя, потому что кем он был сейчас — это не он. Это так, тень того Связкина, робот, которого нагружает работой суетливый мастер. — Да что ты скачешь около меня, как вошь на сковородке? — взорвался однажды Связкин.— Что ты мне объясняешь?.. Без тебя вижу, что надо делать, сам работу найду. У нас на заводе Связкину не объясняли. Он объяснял. Слышишь? Он!' Мастер криво ухмыльнулся: — Чего разошелся, дед? От тебя никаких объяснений не требует­ ся. Крути железки — и помалкивай. Ты свое, видно, отобъяснял, дед. Мастер вытолкнул обидные слова так презрительно и откровенно, что скорый на ответ Артемий Николаевич не нашелся что и сказать. Связкин после работы прошел немножко пешком, потом втиснулся в трамвай, пробился в угол и затих. Трамвай плелся лениво, словно и не в час пик, медленно разворачиваясь по большой дуге около завода. Каждый раз этот поворот ввергал Связкина в беспокойство. Он ни с кем из заводских не хотел встречаться... Пока трамвай стоял на оста­ новке и пассажиры штурмовали вагон, он опасливо прислушивался к голосам, не выделится ли в общем шуме знакомый? Нет, вроде бы, пронесло. Едва он успокоился, как услышал родной до боли голос сына. — Пробивайтесь, Галочка, сюда,— приглашал Володька,— здесь посвободнее. Гражданин, ужмитесь маленько! Сын стоял спиной к нему, в новенькой дубленке, купленной на заработанные в стройотряде деньги, в два круга, как обычно, намотан­ ном на шею длинном шарфе, рослый, веселый, возбужденный, и береж­ но оберегал от толчков и пассажиров ту самую девку (иначе Артемий Николаевич сейчас и назвать ее не мог), которая так ловко охмурила Володьку в театре. «Смотри-ка,— закипая, рассуждал Связкин,— приперся на завод. Сразу после смены куда-то потащил ее. Куда? А одета, а одета-то как! Будто и не работала, хоть сейчас в любой театр». Связкин исподтишка разглядывал сына и его спутницу и все боль­ ше волновался. Володька весь разомлел, без умолку тараторил от восторга, от радости, от гордости, что он едет с этой красохой. Кроме нее, он никого не замечал, и отец немного успокоился. Сначала Арте­ мий Николаевич не вслушивался в то, что молотил сын. Но вслушав­ шись, он тоже почти ничего не понял. И расстроился еще больше. Го­ ворили они о каком-то концерте и композиторе. Сначала Связкин решил, что композитор не русский. Немец, скорее всего. По фамилии Шнитке. Но потом, разобрался Связкин, выяснилось, что композитор 82