Сибирские огни, 1986, № 5

своих бывших и настоящих воспитанников — Богословский вошел в возраст, когда стиль и быт общежития начинают утомлять. ...Костромин добрался до дома на такси, взбежал к себе и осто­ рожно, боясь разбудить Елену, открыл дверь. За дверью стояла Елена и ждала, когда он откроет дверь. — Ты не спишь?— спросил он встревоженно.—Плохо себя чувст­ вуешь? Он сбросил туфли, наклонился и прижался щекой к животу жены. — Макс! Привет!—сказал он. Елена засмеялась: — На это имя он не откликается. Скажи «Олег, привет!» —и он тебя поприветствует пяткой. — Олег, привет!—послушно повторил Костромин и действительно услышал слабое движение в животе жены. — Так тому и быть,— засмеялся Костя и нежно поцеловал живот Леночки. — Раздевайся. Буду кормить. Леночка пошла на кухню, а Костромин с облегчением вздохнул: слава богу, он дома, вместе с Ленкой, которая не задала ни строгого, ни недоумевающего вопроса. Она знала, почему он так поздно прихо­ дит, хотя и подумывала, что гидрокамера не то дело, ради которого стоит приходить так поздно. Но Косте виднее. Леночка прислушивалась к его ровному дыханию. Оно наполняло ее спокойствием и уверенностью. Он был рядом. Она всегда могла до­ тянуться до него, погладить его плечо, чистый лоб, вдохнуть его запахи. В том числе и запах горелой земли литейного цеха. «Он бы назвал сына Максимом, я бы Олегом, а родится дочь»,— улыбнулась она в темноту и заснула. ...Быковы в эту ночь еще долго не ложились спать. Поев, Иван от­ чего-то принялся читать журнал «Пионер», выписанный по настоянию сына. Клавдия гремела в кухне тарелками. Потом он склеивал стул хорошим клеем «Момент-1», а она перебирала носки. Первой не выдержала Клавдия. — Ваня! Пойдем спать. Поздно уже... — Пойдем,— вполне равнодушно сказал он. Он устал. Легли. Жена спала, широко раскинувшись на кровати, присвистывая во сне и похрапывая. Иван лежал рядом, смотрел на нее и не испытывал никакой радости. Вольно или невольно, но парни с гидрокамеры разбередили все нутро и в то же время, он чувствовал это, успокоили, а, может, и выле­ чили. Они удивляли Ивана, когда принялись своими белыми ручками ломать старую гидрокамеру, когда он узнал, что они ничего не получа­ ют за сверхурочную работу, когда они таскали узлы и детали, сидели по уши в грязи и в пыли, осваивали сварку, клепку, шабровку, когда они шутили и подъелдыкивали друг друга. Да, тогда они его удивляли. Сейчас Иван им завидовал. Завидовал их уму, знаниям, хватке, их дружбе. Так, как они, он никогда ни с кем не дружил. «Они умеют все,— думал он с горечью и грустью,— что умеем мы — слесари, сварщики, обрубщики. Мы же не сумеем так, как они. Не сумеем... мозги не те. Хорошие ребята! Нечего перед ними выпендри­ ваться. Буду помогать им до самого конца. Пока гидрокамеру, чтоб ей икалось, не запустят». С этим твердым решением Иван Быков и заснул. ...В межногодье Ордынов плохо спал. Выпавший с утра снег таял к обеду. Да как таял! Снег сменял дождь. Он лил как-то неуверенно, рывками, будто понимая, что выпал случайно, не по сезону. Неустой­ чивость в природе вносила неустойчивость в настроение людей, при­ выкших к определенному порядку и укладу жизни. Илья Ионович Ордынов сначала собрался стряхнуть ночную тя­ жесть на лыжах в лесу,— не Вышло. Снег таял на глазах. Потом" он 47